Лора Андронова - Подняться на башню

— Ну, малыш, давай же, — шептал Мерлок, — не исчезай.

Но луч и не собирался исчезать. Он ширился, разрастался и наконец превратился в сияющий шар. Шар подвел Мерлока к покрытой паутиной нише и растаял. Растерянно озираясь, рыцарь заглянул в нишу, и тут же что-то со скрипом повернулось, заскрежетало и раздвинулось, открывая проход в потайную комнату. Первое, что увидел Мерлок, переступив через порог, было Чистое Сердце Амны.

Прозрачный, изумительно красивый кристалл ослеплял, подобно солнцу. Он был велик — размером с крупную дыню и действительно по форме напоминал человеческое сердце. Прикрыв рукой глаза, Мерлок подошел поближе и только тут заметил, что реликвия покоится в лапах огромной каменной скульптуры — чудовищной помеси горгульи, змеи и паука.

Ах, если бы здесь была мать Полонна! Конечно, она бы узнала ледяную хифанию — опасное порождение магического искусства севера. Но Мерлок не был столь сведущ и начитан, потому лишь презрительно хмыкнул и попытался вынуть кристалл из лап статуи. Однако кристалл не поддавался: каменные когти надежно удерживали его. Раздраженно закусив губу, Мерлок скинул плащ, отцепил от пояса топор и принялся рубить чешуйчатые лапы. Тут же поднялась пыль, полетела крошка.

Как только по скульптуре побежали первые мелкие трещины, ее поверхность сделалась темнее и острый гребень на голове чудовища чуть шевельнулся. Но увлеченный работой Мерлок ничего не заметил. Мгновение спустя перепончатые крылья вздрогнули, туловище напряглось, гигантские легкие втянули в себя воздух, и хифания открыла глаза. Она повела уродливой плоской головой, вытянула шею и закричала. Пол заходил ходуном, и последним, что зафиксировало угасающее сознание рыцаря Мерлока, оказался образ ожившей кошмарной птицы.

Мощно оттолкнувшись от осыпающейся груды камней, она устремилась вверх, пробивая на ходу перекрытия. В ее покореженных передних лапах по-прежнему покоилось Чистое Сердце, Вырвавшись на волю, хифания закричала снова, и от этого крика замок Убарис раскололся, как яичная скорлупа, и стал медленно проваливаться внутрь себя. Рушились древние стены, погребая под собой и живых, и мертвых, падали башни и дозорные вышки. В течение нескольких минут замок, возведение которого потребовало дюжины лет, был превращен в гору бесполезных обломков.

Хифания облетала руины, и ее фасетчатые глаза зорко следили за редкими человечками, уцелевшими в катаклизме. Каменная тварь была в бешенстве: долгие годы она спала мирным сном без сновидений, сберегая порученное ей неоценимое богатство, а какие-то жалкие букашки осмелились потревожить ее! Из пасти чудища вырвалась струя жидкого льда и окатила группу людей, отчаянно пытавшихся спастись бегством. Их фигурки тут же покрылись искрящейся изморосью, замерли и рассыпались в пыль. Испустив победный вопль, хифания полетела дальше — ее ждала короткая, но увлекательная охота.

Уже совсем стемнело, когда на дороге, ведущей к деревне Васильковой, появился одинокий всадник. Он зябко кутался в просторную накидку и время от времени прикладывался к фляге, но и тонкий сатин, и крепкая первосортная настойка согревали мало.

Мерзнущий путник был не кто иной, как эльф Лэррен Эрвалла, приглашенный герцогом Акиной в качестве учителя окружной школы.

— К-клянусь Р-ристагом! — Зубы эльфа отбивали дробь. — П-похоже, зак-коны п-природы здесь не д-действуют.

Пару часов назад Лэррен наслаждался ласковым осенним вечером, слушал шорох листвы и думал, не стоит ли ему повременить с прибытием на место службы и заночевать прямо под звездами, на молодой траве. Но по мере того как он приближался к центру Убара, погода постепенно портилась. Откуда-то повеял холодный ветер, и небо заволокло тучами. Маленький ручеек, вившийся вдоль до-

Риги, затянула корка льда, земля стала твердой и сухой.

Кое-где, во впадинах, заблестел иней.

— К-какая-то с-свинская з-зима… — Лэррен остановил коня и огляделся.

Его не оставляло чувство, что он заблудился и давно едет совсем не туда, куда надо. Однако замшелый придорожный указатель рассеял его сомнения. «Васильковая — три мили» — было начертано на деревянной стрелке. Лэррен приободрился. В его воображении нарисовалась уютная изба, накрытый стол и горячо натопленная банька. Опустошив флягу несколькими длинными глотками, эльф пустил копя галопом, и вскоре на горизонте показался высокий частокол, из-за которого выглядывали соломенные и черепичные крыши крестьянских домов. Кругом царила тишина. Приближение чужака не было встречено ни собачьим лаем, ни окриком сторожевого, и, никем не остановленный, исполненный самых дурных предчувствий, Лэррен въехал в Васильковую.