Константин Бояндин - Издалека

Детская рука замирает над страницей, и, торопясь и время от времени ошибаясь, принимается дописывать.

— Ты думаешь, меня это впечатлит? — довольно усмехнулся Первый. — Я непобедим. Этот мир будем моим через несколько минут. Решай поскорей, на чьей ты стороне.

Земля вздрогнула под ногами.

И монах, и пришелец, и все остальные подняли взгляд туда, где только что была башенка.

Хлопок… и башенка возникла на прежнем месте.

Монахи ответили восторженным гулом.

Унэн повернулся к нежданному гостю, и улыбка мелькнула в его глазах.

— Чтобы добраться до Книги, — указал он на кольцо, — тебе сначала придётся справиться со мной.

— Это не так уж трудно, — хмыкнул Первый и набалдашник посоха указал на монаха.

Монах переживал это и раньше… но не думал, что этот раз случится так неожиданно. Обычно он привык смотреть смерти в лицо. В этот раз смерть ухмыльнулась ему в спину.

Чернота поглотила его.

Звёзды острыми иглами вонзались в тело со всех сторон; они кружились вокруг — плавно, неторопливо. Где–то рядом — свет, бесконечный и ярчайший. Вокруг этой благословенной точки — чернота, осязаемая и засасывающая.

Именно эта чернота звала его к себе. Монах некоторое время смотрел в кружащуюся звёздную карусель… и услышал голоса.

Голоса просили вернуться.

Туда, где его миссия ещё не завершена.

И, вздохнув, он безошибочно нашёл точку, из которой был столь бесцеремонно вышвырнут. Его Путь ещё не завершён.

— Теперь я! — рука выхватила перо, и предыдущая владелица его безропотно смирилась с потерей. Не было времени спорить.

Вновь строки легли на бумагу… неровные, корявые, детские.

И осталась всего одна страница.

Монах исчез… и возник вновь.

Первый в замешательстве попятился.

Вновь посох указал на несговорчивого Унэна.

Короткая пауза… и вновь он стоит перед врагом, улыбающийся и непобеждённый.

И тут часы стали бить полдень.

Шестой почти задремал в кресле (в нарушение всех договорённостей), когда дверь комнатки распахнулась и наружу вышел Норруан. Довольно смеющийся.

— Всё! — крикнул он вжавшемуся в кресло магу. — Всё, приятель. Я отказываюсь от власти над этим миром… А вы сейчас нахлебаетесь ею досыта. Прощайте, глупцы.

И, посмеиваясь, направился к выходу.

— Стой! — крикнул Шестой, стараясь, чтобы его голос звучал грозно, но взамен издав какое–то жалкое блеяние. — Стой, демон! Стой или умри!

Норруан продолжал идти, прекрасно зная, что сейчас произойдёт.

Огромного труда стоило не закрыть глаза.

Позади что–то тяжело вздохнуло… и наступила тишина.

Противник, раз за разом замахивавшийся на Унэна в бессильной ярости, вновь указал в сторону врага всемогущим, но бесполезным посохом и… испарился.

В тот же миг разом исчезли все семь значков на карте перед мрачными взорами представителей Совета.

А из окна кабинета Унэна высунулись две пары рук и два пронзительных голоса радостно закричали «получилось!»

Оглушительный дружный клич многих десятков глоток подхватил этот крик.

Настоятель, всё ещё ощущая ледяное прикосновение миллионов звёзд, улыбнулся всем вокруг и побрёл в сторону лестницы.

— Так–так, — заключил монах, входя вместе с сияющей Айзалой к себе в кабинет. Близнецы и не подумали покидать его кресло; беглого взгляда на Книгу было достаточно, чтобы понять, что и он, и Шассим во многом обязаны жизнью им. Им и Книге.

«Но башня вновь появилась на прежнем месте, и целитель Шассим–Яг в ней, живой и невредимый», смог разобрать настоятель.

Унэн резко перевернул несколько листов — список посвящённых был пуст. Ни одного имени не было в нём… и это было хорошо. Интересно, подумал Унэн, поверит ли кто–нибудь, если я скажу, что умирал сегодня восемь раз подряд?

Не поверят, скорее всего. Как обычно.

Ну что же… настоятель согнал близнецов с кресла и, немного подумав, написал на оставшемся листе всего одно слово. Поставил точку и захлопнул Книгу.

— Да… Во всяком случае, Шассим вам будет благодарен, — монах кивнул на довольного флосса, восседающего на любимой перекладине. — Если бы не вы, он бы погиб. Так что теперь, дорогой Шассим, никакой отставки.

— Да я и не… — начал было флосс, как вдруг дверь кабинета отворилась, и внутрь влетел… Шассим–Яг.

Ещё один.

— Кто сказал, что я погиб? — отозвался он весёлым голосом.