Дунмагия… Я стал вспоминать все, что в последнее время о ней слышал. Я готов был обдумывать что угодно, лишь бы не думать о Цисси…
Несколько месяцев назад произошло чтото вроде битвы между дунмагами, возглавляемыми могущественным колдуном, и агентами Совета хранителей. Главный маг, человек по имени Мортред, сбежал. В последнее время ходили слухи о том, что он – тот самый злой колдун, по чьей вине в 1652 году ушли под воду Дастелы. Конечно, большинство людей считали, что исчезновение островов – следствие какойто геологической катастрофы вроде землетрясения, а вовсе не результат заклинания.
Я вырос в страхе перед колдовством, с которым до того дня никогда не сталкивался. Меня передернуло.
Взбираясь по крутой улице к верхней части города, я старался не думать о Цисси, но не мог себя остановить. За несколько мгновений до смерти она была ужасно несчастна, боялась ожидающего ее будущего. Она попала в беду изза того, что делали мы с ней вместе… а я не предложил ей ничего – ни утешения, ни понимания, ни помощи, – даже не посочувствовал. Я просто совсем о ней не думал, я думал только о себе. Она, должно быть, умерла в отчаянии… а я еще злился на нее за то, что она поколебала основы моего уютного маленького мирка.
Я раньше мечтал о чуде, которое перенесло бы меня в прежнее время, когда было не о чем тревожиться. Ну так я получил не совсем то, о чем мечтал. Смерти Цисси я не желал, я и не думал об этом как о решении проблемы. Я не радовался тому, что Цисси умерла, но все же испытывал облегчение: теперь никто не узнает, в каких сетях мы запутались.
Я не радовался ее смерти, но с моих плеч словно свалилась тяжесть: угроза неожиданно исчезла.
Я сглотнул. Бедная Цисси… все прекрасно устроилось, и наш секрет никто не узнает.
Боже, подумал я, что же я за человек, если могу смотреть на смерть Цисси как на избавление от трудностей? Значит, я не способен оплакивать женщину, с которой с радостью делил ложе? Значит, я испытываю облегчение, зная, что ее беременность не причинит мне забот?
Я неожиданно почувствовал, что не оченьто себе нравлюсь. «Эларн Джейдон, ты самый худший в мире подонок», – подумал я.
Удовольствия такая мысль мне не доставила, но облегчение я всетаки ощущал.
Когда я добрался до резиденции Гильдии, кабинет моего отца был полон народа. Похоже, весть о случившемся распространялась со скоростью прилива в месяц Темной Луны. Собрались представители всех основных административных департаментов – ведомства верховного патриарха, бюро матриарха, менодианского университета, управления коммерции, цеха рыбаков, менодианского казначейства, тенкорской стражи. Большинство из них я знал; остальных можно было определить по знакам, вышитым на одежде, или по кокардам.
В комнате, когда я вошел, царило молчание – молчание, настолько наполненное эмоциями, что почти причиняло боль. Отец не обратил внимания на мое появление. Когда он всетаки заговорил, заговорил он тихо и размеренно, как делал всегда, когда хотел подчеркнуть значение своих слов.
– Значит, мы пришли к согласию. Вероятно, случившееся сегодня – результат смерти Мортреда Безумного: его магия умерла вместе с ним. Появившиеся повсюду нагие люди – потомки жителей Дастел, которые были превращены в птиц с помощью дунмагии. Когда заклинание перестало действовать, они упали с неба. – Отец откашлялся и хмуро посмотрел в сторону эмиссара верховного патриарха. – Меня огорчает, что преподобный Краннах до этого момента никогда не считал нужным сообщать Гильдии о существовании таких заколдованных птиц. – Напряженное молчание снова повисло в комнате, собравшиеся старались смотреть куда угодно, только не на эмиссара. Это было неслыханным делом: чтобы глава Гильдии подобным образом публично упрекал верховного патриарха.
Отец помолчал, дав присутствующим время в полной мере оценить его неудовольствие, потом перешел к более важным вещам. Он, конечно, ничего не простит и не забудет – уж таков был мой отец…
– О скольких людях мы говорим?
Эмиссар, сам патриарх, дважды прочистил горло, прежде чем заговорить.
– Птицахдастелцах? Здесь, в городе, их, должно быть, сотни. – Его голос оборвался, но потом он взял себя в руки. – Никто никогда их не считал – для того не было причин. Они никогда не доставляли беспокойства – до сегодняшнего дня. А теперь… Я заметил два мертвых тела на площади и еще шестерых, получивших увечья. Человек четырнадцать не пострадали – и это только те, кого я увидел по пути из одного здания в другое.
Читать дальше