Святослав Логинов: Имперские ведьмы

В любом случае, драконы сейчас Чайку не интересовали. Ей была нужна ступа, одна-единственная, которую предстояло взять голыми руками до того, как кракен бесследно рассеется или, нажравшись, уползет в свое «никуда».

Последний рискованный импульс не только приостановил падение, но и отбросил Чайку в нужном направлении, так что упала она совсем рядом от того места, где грохнулась ступа. По хорошей дороге дойти можно было бы часа за два, Чайка добиралась едва ли не полдня. Хорошо хоть вовсе не потеряла направление, но, по счастью, ближнее чутье не требовало волшебства и верно привело ведьму к цели.

Ступа, громадная, черная, лежала среди скал. Видимо, она пыталась опуститься стоймя, но не удержалась на скользком склоне, завалилась на бок и покатилась вниз, дробя камни. Шрам, прочерченный ступой, тянулся по склону на пятьсот шагов. Скорлупу зверя покрывали вмятины и глубокие царапины, хотя более серьезных ран Чайка не заметила. Чудовищная беззубая пасть была распахнута, но липкий язык, которым ступа захватывает добычу, упрятан внутри и, значит, в любую секунду мог выстрелить навстречу непрошеной гостьи. Никаких признаков жизни Чайка заметить не смогла. Возможно, чудовище было оглушено, возможно, затаилось и подманивало неосторожную охотницу поближе, а быть может, просто не выдержало страшного удара и погибло. Последнее — хуже всего, ибо обещает не просто гибель, а смерть, долгую и мучительную.

В нерешительности Чайка коснулась помела, но тут же отбросила дурацкую мысль. Это уже не риск, а самоубийство… даже отсюда, из глубины острова, видно, как бурлит океанский простор, взбаламученный Великим кракеном. Достаточно взмахнуть помелом или извлечь на свет аркан, и кракен немедля будет здесь. Разве что короткая узда может остаться незамеченной, но узду можно безопасно надеть лишь на усмиренную ступу. А как в присутствии кракена набросить аркан с земли на бесчувственно валяющегося зверя? Задача дважды невыполнимая.

И тогда Чайка совершила уже который кряду безумный поступок. Она просто подошла к бесчувственному зверю и шагнула в открытую пасть, словно ступа уже была скручена арканом, крепко выезжена и усмирена, так что оставалось только взнуздать ее по всем правилам.

Конечно, пасть называлась пастью условно, на самом деле это был створ панциря, из которого вылетал липкий язык, и за этим створом имелось несколько объемов, вполне подходящих для жилья. А после того, как ампутируешь язык и органы, позволяющие ступе плеваться огнем, внутри станет и вовсе уютненько. Но все это можно делать лишь после того, как на ступу будет накинута настоящая узда. Случалось, зверь, казалось бы вполне усмиренный и скрученный самым жестким арканом, вдруг приходил в себя и проглатывал укротительницу, на миг помешкавшую с уздой.

Как ступа выглядит изнутри, Чайка знала превосходно; выскобленные остовы умерших от старости ступ валялись дома возле каждого жилища, и молоденькие ведьмочки, еще не умеющие летать, ползали по внутренним объемам, раз за разом пытаясь накинуть узду на опустевшую полость, где когда-то находились жизненно важные органы зверя, те, которые нельзя удалять ни в коем случае.

Очутившись внутри, Чайка ринулась именно туда, в святая святых, и с ходу набросила выхваченную узду. И так же, как в детстве, узда соскользнула, не зацепившись ни за что. Внутри не было ничего живого. Более того, последний створ, который даже после смерти ступы оставался наглухо закрытым, на этот раз зиял овальной дырой, и там, внутри, не было ничего, словно погибший зверь растекся лужицей слизи, как бывает только с самыми примитивными моллюсками.

Шершавые стенки полости еще были активны, по ним пробегали всполохи и искры, но во всей этой деятельности не было ни на вздох жизни: хозяин умер, не выдержав слишком сильного удара.

Погасшими глазами Чайка обвела внутренности ступы. Вот здесь скрывается так и не объявившийся язык, которого она опасалась больше всего, тут — огненные железы, и сейчас до предела накачанные ждущим злым электричеством — не успела ступа пустить в ход свое оружие. А это — сфинктерные мышцы, придающие ступе ее неторопливый черепаший ход. Вот сюда можно пристроить помело, и медлительный зверь обретет сказочную стремительность… Не обретет. Ступа умерла.

Чайка медленно выбралась наружу, села на расколотый валун возле самой пасти и разревелась, как не ревела со времен самого сопливого детства.