Дмитрий Гаврилов - Дар Седовласа, или Темный мститель Арконы

У Святозарича аж дыхание перехватило от наглости, ухватив за узду, он притянул к себе конскую морду. Орош невозмутимо глядел человеку в глаза и все так же мерно жевал.

— Ах ты, волчья сыть, травяной мешок! — разозлился витязь, вскарабкиваясь в седло.

Он взялся за нагайку, но Ругивлад, пожалев болтливого коня, решил повернуть беседу вспять.

— Ладно, прощевай, богатырь. Мне пора.

— Зря, а то мы еще бы посидели! Я б тебе все про эту голову порассказал… — огорчился Русалан.

И богатырь вновь глубоко сунул копье в нос великану, а точнее тому, что от него осталось.

— Что за шут такой! — взревела голова, приоткрывая глаз. — Мало я вас, окаянных подавил, так кто-то еще уцелел?

Конь под Ругивладом взбрыкнул, но волхв усидел, а вот Орош Вещий даже ухом не повел. Любопытный кот выглянул из мешка и уставился на говорящее диво.

— Не кипятись! То снова я, Русалан Святозарич! — ответствовал смелый богатырь.

— Какого шута надобно! Не видишь, почиваю! — буркнул Росланей, но уже не так грозно.

— Шлепнул я обидчика твоего, ну ентого, как его…

— Огненного щита, что ли?

— Его самого. Так голову и снес, пусть теперь безголовым походит. Ой, прощения просим… Да больно много у хана воинов оказалось. Не совладать одному. Ты бы подсобил малость, Росланей! А? Спишь снова?

Ответом служил раскатистый храп.

— Сматываем удила, — мяукнул кот Ругивладу, — Чую, они без нас лучше договорятся. Каково сердить голову, ты и сам видел.

Словен тронул коня, и махнув витязю на прощание, пожелал ему удачи. Но Святозарич сосредоточенно ковырял копьем в исполинской ноздре и потому не ответил.

— Просыпайся, Росланей! Мне надо к тестю свому поспевать на выручку, а тут такое дело. Для тебя же стараюсь! — донеслось из-за спины.

Голова чихнула.

Оглянувшись на велетов* чих, волхв не сразу приметил Ороша. Вороной лежал на боку, силясь подняться. В десятке шагов за ним, весь в пыли, ползал на четвереньках в поисках шелома Русалан, выбитый из седла. Витязь проклинал все на Свете.

— Ну, покатили, покатили! — согласилась голова, — Только потом меня расчешешь и умоешь! Я ж не Колобок какой. И чтобы без обману, знаю тебя, Лазаревич!

Когда Ругивлад обернулся последний раз, Еруслан был уже далеко. Орош Вещий мерил степь богатырским скоком, а следом за всадником катился, подпрыгивая, громадный камень, пыхтя и ругаясь, когда что-либо попадалось на пути.

— Это лишний раз доказывает, что одна дурная голова не дает покоя другой голове, а вовсе не ногам! — вставил зверь.

— Бывает же такое, — согласился волхв, и усмехнулся при мысли о хитросплетении судьбы, сам-то он ехал за мертвой головой Святослава.

— Глядишь, где-нибудь и все оставшееся бегает, и давит себе людей без разбору. Этот-то хоть смотрит. Отсюда следует, что именно отсутствие головы не дает ногам покоя, — продолжил Баюн.

— Ладно, проехали и забыли. Давай о чем-нибудь более насущном.

Лишь слегка придерживая поводья, словен снова доверился умному скакуну.

— О насущном заказывали? Изволь! Скажи мне на милость, чем тебе не угодила Ольга? Что ты так долго копался в чувствах? Надо же, прорвало. Не слишком ли ты многого хочешь от бабы?

— Я ничего от них не требую.

— Тогда, мой милый, ты уже дважды дурень! — едко заметил кот, — Стоит ли усложнять жизнь?

— Создавать богинь, а после развенчивать их. Воздвигать преграды, и героически потом преодолевать. Благодарю покорно, горький опыт уже имеется, — молвил словен, — Но если тебе интересно, пожалуйста! Чтобы понравиться мне, девушке не надо стараться выглядеть умней, чем она есть на самом деле.

— Эк, куда хватил! Невыполнимое условие, — прискорбно мурлыкнул кот.

— Не стараться выглядеть красивей, чем это уже сделано природой. Красоту не померяешь и не взвесишь. Красота человека, а женщины в особенности, — не познаваемы. Для одного — и милее не сыскать, для другого — уродина.

— Мда. По счастью я не задумываюсь над эдакими сложностями.

— Поэтому ты просто кот, хоть и балаболка, каких поискать.

— Я — Кот. И не нахожу в этом ничего оскорбительного!

— Наконец, девушка, должна ценить свободу. Иначе, как она поймет ту жертву, что приносит мужчина во имя любви. Да, страсть безусловно освобождает человека на время от мрачных мыслей, но очнувшись после первой схлынувшей волны, придется выполнить все прежние дела, если не поздно.

— Теперь я понял, чего ты так боишься! Временности чувства. Увы, ничто не вечно под луной.