Дмитрий Гаврилов - Дар Седовласа, или Темный мститель Арконы

Волхв потянулся к рунам, но предательски нахлынувшая усталость смежила веки. С трудом разодрав слипающиеся ресницы, словен подбросил веток в костер и извлек на свет последний, совсем иссохший пучок встань-травы. Нес с самой Арконы — говорили, она и мертвого поднимет. Нередко стебли вшивали в щит. Во время сечи, закусив его край, воин обретал новые силы, он мог довести ярь схватки до неимоверной, доступной, разве, богу войны.

Расходовать запас не хотелось, но на следующий день предстояло отмотать немало поприщ. Разделив листья на две равные доли, Ругивлад бережно завернул одну в ту же тряпицу. Вторая быстро таяла. В полузабытьи словен шевелил губами, но сознание волхва устремилось, как водится, в иные пределы. Там, в неясных снах, томительном сказочном полубреду он бился, как неразумная птица в силке, который расставил сам для себя. Что ж, и у воздушных кораблей случаются роковые пробоины!

Больно! Точно раскаленным железом по голому мясу: «Мне тяжело с тобой! Уходи! Оставь меня в покое!» — вновь и вновь истязали память героя жестокие Ольгины слова. Было ли это минутным настроением, а может, только лишь из желания подзадорить сорвался с милых губ смертный приговор.

— Я не связывал тебя никакими обещаниями, а если что-то вдруг неосторожно молвила сама — Ольга свободна от этого! Если б ты только знала, какая изощренная мучительная пытка придумана и исполнена тобой?! Я сдержу слово, и не моя вина, если надежды и мечты, увы, не осуществлятся. И сделал бы все, что ни попросишь, но вместе с тобой уходят Счастье и Удача. Наверное, и Жизнь? Ты убегаешь пугливой ланью по таинственным, недоступным тропам. Невесомая, ты ступаешь в прибрежную пену, но вечные морские воды скрывают след…

Я шел, движимый непонятной силой притяжения, к девушке, прекрасной и неповторимой, точно Любовь и Мечта. Словно норна, [57] [57] норны — триада богинь судьбы в скандинавской мифологии. Три корня у Мирового Ясеня, Имя ему, например, Иггдрасиль, «вечно он зелен, над источником Урд». «Там же явились три девы провидицы, там поселились под древом они: первая Урд, Верданди тоже (резали жребья), а третья — Скульд: судьбы судили, жизни рядили, всем, кто родится, узел нарекали…» (20, «Прорицание вельвы» пер. В.Тихомирова) Имена трех сестер трактуют так: Урд(р) — судьба, в смысле «история жизни», или «прошедшее, установленное»; Скульд — «долг», то, что, возможно, предстоит, но случится совсем не обязательно, если ты не сделаешь, что должен сделать; Верданди — «настоящее», «то, что есть», «присутствующее». ты вязала нить… Так, может, твой клубок волшебный? А в этих нежных пальцах чья-то судьба?

Высшее счастье в том, чтобы служить любимому человеку! Больше нет сомнений! И эту грозную великую силу я имел глупость отрицать? Но, всемогущие боги! Неужели, излечившись сам, я привил Ольге смертельную болезнь недоверия? И ты поверила в недолговечность, изменчивость всяких чувств?! Я хотел бы пасть к твоим коленям, и, обхватив, коснуться упрямым лбом, чтобы вымолить прощение. Ведь, единственное, в чем виновен — что не такой я, как ты представила.

И я оживал, исцеленный одним лишь твоим взглядом. Прости! Я слишком пожалел себя, узнав, что прекрасная звезда бросает вечный свет на кого-то другого. И Дорох мертв!

Люди стремятся на свет, дорога волхва всегда в потемках. Увы! Безмерное честолюбие и жажда мести снова влекут меня против всех. Теперь я слепо бреду за Чернобогом, чтобы рано или поздно сломать себе шею…

Очнулся он от ужасного грохота. Вскочил. Меч радостно прыгнул в ладонь, предвкушая забаву. Лошади испуганно бились. На востоке, где все ждали явления Красного Хорса, полыхали зарницы. Громы приближались, небо клубилось черными тучами.

Костерок тлел, угольки мерцали, отдавая последнее тепло. Словен швырнул туда остатки веток, но влажные, они не занялись.

— Снова ни капли! Не к добру это! Не к добру! — подумал он, взглянув вверх.

В тот же миг клинок стал меняться. Металл потерял блеск, по нему пробежали трещины, железо оделось в зеленоватую кору. Плоское стало округлым, меч вдруг сильно вытянулся, потяжелел… Да то и не клинок более? Он держал в руках посох — длинный, неуклюжий, словно копье.

Снова пророкотали громы и разверзлось небо. Над дремучим бескрайним лесом вспыхнул яркий рыжий огонек. Загудели ветра, стрибы гнули макушки елей да сосен, предвещая явление своего воеводы.

Огонек разгорался. Еще миг, опалив верхушки деревьев, раскатисто громыхая, мимо пронеслась удалая колесница Перуна. Бог лихо развернул тройку и, сжигая травы, она уж неслась по долам и полям. Громовержец правил, а за его мощной спиной угадывался ослепительно белый силуэт Хранителя — Радигоша.