Дмитрий Силлов - Злой город

До сего дня.

Да… Деньги-то взял воевода, да не подумал, какой будет отдача. А отдача – вот она, перед глазами стоит. Настасьюшка, дочь родная. Или замуж отдавай за купца, что в воеводином доме уже хозяином себя чувствует, или иди ищи, кто тебе в граде после долгой зимы ссудит под честное слово серебра, на которое доброе стадо коров купить можно…

Воевода скрипнул зубами. Да пропади оно все пропадом!

Пудовый кулак заехал по бревну, снеся пласт сухой коры и помяв латную рукавицу. Удар отозвался в руке, взбередив старую рану от ордынской стрелы. Тупо заныла кость – но боль отвлекла, заставила забыть о кручине на время, достаточное, чтобы вернуться в окружающий мир.

– Ты как дрот держишь? – взревел воевода, поднимаясь с бревна.

Дружинники разом прекратили махать оружием и обернулись. Отрок, готовящийся метнуть в щит короткое копье, присел от неожиданности и открыл рот.

Воевода подошел вразвалку, забрал у неумехи дрот, в его руке больше смахивающий на болт для самострела, отошел на десяток шагов назад от черты и, резко обернувшись, навскидку, чуть присев и спружинив ногами, метнул.

Острие дрота вонзилось в левый глаз нарисованной головы. Щит загудел от удара, накренился и медленно завалился, вывернув из утрамбованной площадки изрядный ком земли.

– Силён воевода, – пробормотал дружинник с копьем – и тут же получил от противника деревянным чеканом по шелому. Не зевай, когда у тебя в руках оружие, а перед носом – оружный противник, пусть с тем противником ночью ты на соседних полатях спишь. Здесь, на воинском дворе, он твой враг – коварный и самый что ни на есть настоящий. Дружинник завертел копьем и с утроенной силой ринулся на ухмыляющихся мастеров топорного боя.

А воевода тем временем подошел к мечникам. Постоял, посмотрел, задумчиво теребя бороду, надумав чего-то, повернулся, подошел к стойке с оружием, выбрал не торопясь пару тупых мечей, повертел в ладони один и второй, пробуя, как оружие в руке лежит, махнул раз-другой, привыкая к весу незнакомых клинков, после чего, повернувшись к гридням, рявкнул:

– А ну, давай все на меня! Разом!

Дружинникам, похоже, команда была знакома. Лучники, разом развернувшись, пустили стрелы. Остальные быстро, словно ждали, метнулись к воеводе, окружая кольцом.

Воевода резко ушел в сторону. Махнул мечом. Две стрелы ушли в пустоту, третья, сломанная тупым клинком, упала на землю. Второй залп лучники дать не успели – воевода был уже рядом, чувствительно пометив каждого из троих мечом – кого по плечу, а кого и по шее – не зевай! И в следуюший раз стреляй проворнее, коль дана команда, несмотря на то, что стрелы боевые, а на воеводе лишь кольчуга без нагрудника и шлем без защитной маски-личины.

Оставшиеся пятеро гридней окружали воеводу грамотно, готовясь напасть все разом. Но такого преимущества Федор Савельевич им не дал. Мечи в его руках двигались настолько быстро, что блеск стали можно было сравнить с движением стрекозиного крыла.

Раз!

И словно сам собой выпал чекан из руки дружинника.

Два!

Сам дружинник от обратного движения меча покатился по площадке.

Три!

Копейщик, пытающийся заблокировать древком рукоять меча, падающего сверху, проворонил движение второго и согнулся, получив тычок тупым клинком под ложечку.

Мечники оказались проворнее и насели на воеводу с двух сторон. Третий гридень с чеканом наготове стоял сбоку, готовясь нанести единственный удар, – и проворонил чувствительный пинок тяжелым сапогом в бедро. И сразу за ним – удар по шелому.

– Смотри на ворога, а не на его меч! – прохрипел воевода, отражая сыплющиеся на него удары.

Мечники продержались недолго, но все ж продержались, за что заработали кивок воеводы, – хорошо, мол, годится. У одного из гридней плетью повисла рука, другой почесывал шею, по которой неслабо досталось. Но видно было, что дружинники довольны – не каждый день от воеводы даже такого кивка дождешься. А что больно – так на то она и воинская наука. Когда больно, оно лучше запоминается. В следующий раз тело само как нужно двинется, чтобы удар не поймать, – и не поймешь, как так получилось.

– А ты чего рот раскрыл? – крикнул воевода отроку, застывшему с отвисшей от увиденного челюстью. – Пока ты ворон ловил, твоих сотоварищей в битве ворог посёк. И вся вина в том на тебе.

Отрок испуганно захлопал глазами, вот-вот заплачет. Знает же, что не гоже княжьему отроку реветь как девка, а слеза предательская все ж в глазу собирается.