Александр Нуждаев - Ратибор Новгородец [= Богатырская застава]

— А это, вишь ли, целая история. Охотник тут один заблудился, когда ж это было… давно, в общем. А я в тот день добрый был, вывел его на дорогу. Он в благодарность мне и кости эти подарил, и играть научил. Эх, знал бы ты, сколько лесу от таких вот костей пользы… Как какая польза? Раньше, как поссорятся два леших — дерутся, а потом лечатся. Леший болеет — и лес болеет. А уж если до смерти передерутся лешие, то и всему лесу конец. Без нас нет леса, так же как и без леса нет нас. А теперь мы в кости играем: и нам приятно, и лесу хорошо. Вот недавно целого медведя из соседней чащобы выиграл. Ну да ладно, твоя очередь.

Теперь метал новгородец. Честно говоря, к тому времени он уже не рассчитывал на победу — видел же, что кости у лесовика заговоренные. Но, к его удивлению, у него выпало пять на обеих.

— Первый бросок за тобой, — сказал дед. — Ну, до трех конов? Давай!

Ратибор метнул. Выпало три и шесть. Лесовик крякнул, сгреб кости в кулачок и метнул так, что аж стукнуло, когда два кубика упали на пень. Выпало пять и два.

На втором коне лесовику повезло больше — у Ратибора четыре, у старика шесть.

— Ну, последний кон, — у лесовика от азарта глаза разгорелись, он словно даже высох, а зеленая борода распушилась. — Он все решит!

Третий кон первым метал лесовик. Бросив кости, он вскочил и заплясал от радости. На костях было одиннадцать очков.

— Вот увидишь — больше не выкинешь! — победно выкрикнул он, снова садясь на землю. — Да ты не расстраивайся, у меня тут хорошо, особенно весной — птички поют, травка зеленеет… Да и летом тоже хорошо, и зимой даже… Тебе понравится!

Ратибор шумно выдохнул, метнул… и выбросил двенадцать.

— Ну вот, — сразу погрустнел лесовик, — а у вас еще говорят, что кому в любви не везет, тому зато везет в игре. А мне и там, и там счастья нет…

Новгородец поднялся на ноги.

— Видать, не судьба мне тебя веселить, дедушко. Не серчай, то ведь не я решил, а боги. А теперь выполняй обещанное — веди меня к Жар-птице!

Дед-лесовик, ворча, поплелся между деревьев. В переплетении ветвей он больше не растворялся — знал, что уж тогда ни одному человеку его не догнать.

— Вот здесь начинается тропинка, — сказал он наконец. — Иди прямо по ней, там тебе и будет гнездо Жар-птицы. Но помни — я тебе ее дал, сумей удержать, не удержишь — твоя вина. Может, встретимся еще… внучек, — старик хитро подмигнул, отступил на шаг… и нет старика, а только пень старый, на человека похожий. А может, и не похожий, если с другой стороны глянуть. Ратибор пожал плечами и отправился по указанной дедом тропинке.

Прокладывали ее, видно, олени, а для человека она была неудобна — узка, низко нависающие ветви по лицу стегают. Лишь бы не соврал лесовик…

Словно в ответ на мысли, в шелесте осеннего леса ясно послышались слова: «Мы, лесной народ, не то, что люди, лгать не умеем. Иди, и найдешь. Сумей удержать…» И снова только ветви на ветру качаются.

Новгородец неловко задел ветку, и она охотно вылила на него с полковшика воды, с убийственной точностью попав за шиворот. Но юноша даже не заметил этого. Перед ним было озеро. А прямо на его берегу, на самой границе между песком и травой сидела Жар-птица.

Она, видно, только что села — сейчас как раз складывала крылья. Имя было дано не зря: перья чудесной птицы переливались внутренним светом. Правда, сейчас он был больше похож не на огонь, а скорее на полупогасший уголек: еле заметный, темно-багровый.

Жар-птица оказалась неожиданно большой. «Такую под мышкой не унесешь», — невольно подумал новгородец, ни разу в жизни не видевший птиц крупнее гуся, а эта была намного больше. Пожалуй, она смогла бы и человека на себе нести. От этой мысли у Ратибора неприятно заныло в животе, и он тут же вспомнил, что сейчас сидящее на поляне чудо надо поймать. А это, видать, непросто, недаром предупреждал лесовик-тезка, недаром талдычил: сумей да сумей…

Леший пошарил за пазухой, достал рукавицы Семака, надел, потом подумал и надел сверху еще свои: кто ее знает, эту птицу…

А она, казалось, вообще не замечала человека в кустах. Знай себе копалась в траве, что-то высматривая. Подняла изящную головку, украшенную невиданным гребнем из пяти пушистых перьев, огляделась, и возле самых кустов у кромки леса нашла, что искала — пучок сухой травы. Проворно подбежала к ногам замершего юноши, сорвала пучок и мгновенно заглотала. Перья чудесной птицы тут же засветились чуть ярче, словно внутри у нее была печка, а травой она растапливала огонек. В этот самый момент Ратибор выскочил из кустов и бросил на добычу дареную сеть.