Дмитрий Сорокин: Оберег

Времена меняются, и мы меняемся вместе с ними… Иногда даже слишком быстро… Мой дед еще ворчал, что мир переворачивается по три раза на дню, так в бытность мою мальцом такая тишь да гладь была! А сейчас что деется — что ни день, меняется земля славянская. Варяги вчера друзья, сегодня враги, а завтра опять братаемся… Впрочем, с варягами, с ними всегда так. Тут со своими разобраться бы… Я-то вижу их всех: сегодня с полянами, завтра уже в древлянских лесах, через две седмицы уже у вятичей или кривичей… И все они одинаковые, из одной глины Родом слепленные. А туда же — чуть что, хватаются за секиры — и на соседа… Мол, рожа у него не та. Я-то знаю, что рожа та же, всех их перевидал за жизнь свою… Скажу больше — ромеи, они тоже почти такие же. И жидовины. Да, и у них я побывал… А чо? Скомороха ноги кормят… На одном месте долго не проживешь — постоянно что-то новое придумывать придется, а то и просто рожа примелькается, взашей выпрут…

Боги, какой дождь! И Перун ополчился на кого-то — вишь, молниями швыряется… Однако, сдается мне, приют от непогоды я выбрал не самый удачный. Эта мрачная изба посреди леса вполне подходит для бабы-яги или колдуна какого… А ну щас заявится хозяин, и тут уж как водится: «Конь на обед, молодец на ужин»? Коня у меня нет и не было, так что сожрут сразу… Да-да, вот они и травки колдовские, и мышатина вяленая, и — ну, конечно же! Кс-кс-кс… Иди, иди сюда… Ну и здоров же ты, приятель… Как величать? Ну, нет. «Мао» — это только в Чайной стране солидное имечко… Эй, ты куда? Ну да ладно, отложим знакомство на потом.

Ящер забери эту непогоду! Я бы уж верст десять отмахал, глядишь, и до большака добрался бы… Хотя что это за большак… По сравнению с трактами, что от Царьграда расходятся — так, тропинка… А вот на островах на Оловянных так и вовсе сплошное болото… Будто к дрягве попал, только волхвы у них странные, древам кланяются, да англы пришлые наглеют, веру свою насаждают… Ну да у нас варяги с русами тоже не подарочек… Хотя для меня лучше не сыщешь. Что может лучше развеселить народ, чем, скажем, действо «Воевода Претич после пира садится на коня»?

Вот, помнится, шел я по Опаленному Стану, а край тот, прямо скажем, небогатый; утомился, прилег под каким-то чахлым кустиком. Просыпаюсь от того, что бьют. Сарацины. Плетью. Больно, конечно, но пересилил, глаза в разные стороны развел, пену ртом пустил, замычал и башкой затряс. Сарацины поглазели на такое безобразие, оплевали меня и убрались. И то хорошо, что в рабство не продали, а то и шкуру спустить могли. Убрались они, сижу я под тем же кустом, идет иудей.

— Что, плохо тебе? Ну, да кому теперь хорошо… А ведь еще лет пятьсот тому, вот это было нормальное житье…Хотя нет, тогда уже было плохо, запамятовал… На, хлебни водички, полегчает…

— Гой еси… — все, что смог я из себя выдавить.

— А кто ж ты еще-то? Оно и так видать, что гой…

— А сам-то ты кто будешь?

— Агасфер…

Боги мои, что это???

Во дворе гулко хлопнуло, и возник из ниоткуда молодой витязь, с мечом в одной руке и какой-то затейливой деревяшкой в другой. Голый по пояс, он заметался по двору, потрясая мечом. А ревет-то! Чисто ведмедь невыспавшийся! Не варяг, но и не рус. Полянин, мнится мне. Но свирепый, Скипер меня закопай, как сто датских щитогрызов… Не дай боги под руку ему подвернуться… Вот этот уголок подойдет. Здесь и схоронюсь.

Богатырь ввалился в избу.

— Ящер забери такие бирюльки!!! Что за жисть пошла! Бабуся, Кощей тя язви… — неуверенно замолчал, прислушался. Никого, вроде бы? Из-под лавки лениво вытек кот. Потянулся, зевнул, пробурчал что-то.

— Чего-чего? Скоморох за печкой притаился? Ну, да боги с ним… Бабка-то где? — Кот мявкнул что-то еще менее разборчивое Да ладно, дождусь. Эй, скоморох, вылазь, не боись. Обидно мне, конечно, до коликов, но на кого попало за просто так я не кидаюсь — не степняк, небось.

Я медленно вышел из своего укрытия. Витязь явно успокоился, меч на лавку положил, сам стал посреди горницы, меня дожидается. Высок, плечист, ни намека на жир — сплошные мышцы. Я рядом с ним — как чахлая осина против старого крепкого дуба. Мокрые светлые волосы до плеч, аккуратная борода, синие глаза, в которых сквозят грусть и крепкая досада… Где-то я его видел… Ему хватило одного быстрого взгляда, чтобы узнать обо мне все, что ему хотелось сейчас знать. И, пока я рассматривал, в свой черед, его, он занялся своей деревянной диковиной: сдернул с печки какой-то шнурок, приладил его к этой штуке и повесил ее на шею, где обычно обереги висят. Вокруг шеи вторым шнурком отчетливо просматривался свежий ожог. Я присмотрелся повнимательнее. Деревяшка была небольшая — с половину моей ладони, не больше. Не круглая, но и не угловатая, семь кривых отростков торчат в разные стороны.