Дмитрий Сорокин: Дорога

Д.Сорокин

Дорога

Рассказ

Выхожу один я на дорогу...

Лермонтов

Я сам себе и небо, и луна,

Голая, довольная луна,

Долгая дорога бескайфовая...

Аукцыон

- Что тебе снилось? - спросил он полушепотом, теребя ее распущенные локоны.

- Вишенка, - горестно вздохнула она.

- Вишенка?!

- Ну, да. Как будто я сижу в каком-то не то кафе, не то ресторане, вся из себя в вечернем платье, пью свой любимый коктейль с вишенкой на дне бокала. Допиваю, и хочу съесть эту вишенку, но никак не могу ее достать. И только потом понимаю, что вишенка - ненастоящая, она вмурована в дно. Такой облом, до сих пор плакать хочется.

- М-да-а... - задумчиво протянул он, привстал, дотянулся до двери купе и приоткрыл ее. - Машка, два чая, быстро! - рявкнул он неожиданно раскатисто, этаким "командирским" голосом.

- Сей момент, уже лечу! - долетело блеяние проводницы с другого конца вагона.

- Ты что, знаком с этой проводницей? - с подозрением спросила она.

- Первый раз с ней еду. А что, ревновать изволишь?

- Да нет, какая уж тут может быть ревность...Любопытно просто, и потом, если симпатичных попутчиц не попадается, кто тебе мешает клеить проводниц?

- Фу, что за лексикон: "клеить"... И вообще, такого не бывает, чтобы мне не попадалось симпатичных попутчиц! Это же закон природы!

- И со всеми ты столь же безжалостно откровенен по утрам? Вплоть до цинизма?

- Да. Зато по-честному.

- Да кому на хрен нужна такая честность?! Люди хотят сказку! Вчера, когда ложилась с тобой в постель, я ждала сказку.

- Ну, и?..

- Да, это была сказка. Но поутру они проснулись... и сказка кончилась. Осталась циничная честная правда.

- Ладно, будет сейчас тебе сказка, - пробормотал он, наблюдая, как проводница ставит на столик два стакана чая в подстаканниках и торопливо удаляется.

Он сел на полке, потер руки, будто донельзя был чем-то доволен, затем сноровисто снял с окна замызганную занавеску, встряхнул, накрыл ей оба стакана. Она наблюдала за этими манипуляциями с нескрываемым интересом. Он потянулся, повернулся к ней:

- Хочешь, анекдот расскажу?

- Хочу.

- Знаешь, что говорят женщины разных национальностей своим мужчинам после ночи любви? Американка: "О'кей, Боб, это было почти как День Нзависимости!". Немка: " Я, я, Гансхен, дас ист фантастиш, натюрлих!". Француженка: "Пьер, Жан, Патрис, все было шикарно, гран мерси, мальчики!". Русская: "Вася, спасибо, конечно, милый, но, не выпей ты вчерась две бутылки, было бы круче!". Украинка: "Ось це и усе?!!". Почему ты не смеешься?

- Потому что это не анекдот, а горькая правда жизни, - вздохнула она, поправляя одеяло.

- Ладно, а теперь смотри! - и он движением профессионального Дэвида Копперфилда сдернул занавеску со стаканов. Никакого чая в них уже не было: один полон густой темно-красной, почти черной жидкости, цвет второго напитка был немного светлее, на дне угадывались очертания вишенки. Он протянул ей вожделенный коктейль.

- Ой! А как это?!!

- А вот так, - совершенно серьезно объяснил он. - Просто так. Пей, не бойся, - и он пригубил из своего стакана.

- А ты что пьешь?

- Глинтвейн.

- У-у, круто. Я такого еще не видела. Ты, наверное, фокусник?

- Бери выше. Я - волшебник.

- А вчера говорил, что журналист. - Она изобразила гримаску капризничающего ребенка, он не выдержал и рассмеялся.

- Одно другому не только не мешает, наоборот, помогает.

Она погрузилась в раздумья и коктейль, глядя в окно на убегающую назад бесконечную вереницу убогих огородиков с не менее унылыми хибарками, он не мешал ей, одеваясь.

- Ты куда? Уходишь?!

- Ну, сразу "уходишь"! Так легко ты от меня не избавишься. Курить иду. Ты же не выносишь табачный дым?

- Не выношу.

- Поэтому и приходится ползти в тамбур.

- А зубная щетка для чего?

- А угадай с трех раз.

- Ну, а одеваться-то зачем? Чтобы не шокировать старых дев из соседнего купе?

- Одеваться затем, что в тамбуре холодно. Сейчас зима, ты не забыла? С этими словами он вышел, закрыв за собой дверь.

Она поставила недопитый коктейль на столик, обняла колени. Мысли упрямо лезли в голову, а как раз думать-то ей хотелось сейчас меньше всего.

Он курил в тамбуре, радуясь, что едет в респектабельной части поезда, где сплошные "СВ", и потому вероятность встречи с вечно пьяным быдлом исчезающе мала. Он думал о ней, удивляясь тому, что на сей раз, кажется, не так, как всегда, а что-то другое, глубже, что ли. И тут же с тоской думал, что, хотя, вроде бы, и глубже, а все равно закончится, как всегда, и нет конца и края этому "как всегда", и всегда было именно так...