Вадим Панов - Тень Инквизитора

— Страшное преступление.

— Любое преступление страшно, — спокойно ответил Сухоруков.

— Когда ты говорил, что Курия должна заявить о себе в полный голос, я и помыслить не мог, что ты решишься на такое… на такое…

Глеб молчал.

— Люди возмущены. Кровь пролилась в святом месте!

— Зато теперь люди видят, что значит для них Бог. — Сухоруков резко обернулся к митрополиту. — Они пришли, Даниил, они пришли! Неужели ты не понимаешь?! После всего, что Феофан и ему подобные сделали с Церковью, люди пришли!!

— Истинная вера сама найдет путь к душам людей, — тихо ответил митрополит.

— Истинной вере трудно пробиться через равнодушие! Через безразличие! Только нерв! Только обнаженная рана еще способна выдернуть их из пучины безучастности. Только угроза потерять все заставит их встряхнуться! — Глеб неожиданно замолчал, успокоился, но глаз не отводил, и Даниил увидел во взгляде Сухорукова решимость. Не одержимость фанатика, не хладнокровное безразличие, а глубокую убежденность человека, принявшего трудное, но единственно возможное для него решение. И еще боль. Спрятанную глубоко-глубоко боль. Человек, сидящий рядом с митрополитом, искренне верил в то, что делал. И огромным, колоссальным усилием загонял внутрь себя дикую боль, которую причинял ему собственный поступок. — Мы должны сделать все так, как договорились, — продолжил Глеб. — Мы пойдем в храм вместе. Ты и я. Не беспокойся ни о чем: твоей жизни ничего не угрожает. С террористами я справлюсь один. — Снова пауза, и совсем тихо, но невероятно твердо: — Я укажу людям путь к истинной вере.

— Прямая трансляция чуда во всех выпусках новостей?

Глеб пропустил замечание мимо ушей.

— И не волнуйся за свое будущее: лавры… гм… Лавра достанется тебе — я не собираюсь становиться патриархом.

— Внутри остались еще раненые? — угрюмо спросил Клим Важенин.

— Нет, — коротко ответил стоящий в дверях храма Цезарь. — Врачи забрали всех: мне не нужны лишние жертвы. — Он высокомерно оглядел переговорщиков: плечистого командира полицейского спецназа и невысокого врача в запачканном кровью халате. — Можете проваливать.

— Я хочу, чтобы ты выпустил детей, — буркнул Клим.

— Только после начала переговоров с властями. Где мэр?

— Он будет с минуты на минуту.

— Тогда и поговорим.

Цезарь потянул дверь, но врач неожиданно сделал шаг вперед:

— Послушайте, я врач. Я хочу остаться с заложниками. Возможно, им понадобится моя помощь.

— Если полицейские не начнут штурм, в ней не будет необходимости, — жестко усмехнулся Цезарь.

— У людей могут начаться нервные срывы!

— Если услышите выстрелы, будете знать, что с парой нервных срывов мы справились. Пока не приедет мэр, больше не приходите.

Цезарь захлопнул дверь и рассмеялся.

«Получается! Все получается!»

Если в первые минуты захвата его люди довольно боязливо наблюдали за действиями полиции, то теперь напряжение спало. Террористы поняли, что немедленного штурма не будет, что власти готовы к переговорам, и облегченно перевели дух: расчеты лысого карлика оказались верны на сто процентов. Длительная подготовка к переговорам — не случайно Hyp четко приказал: требовать общения с высшими чиновниками, затем продолжительное переливание из пустого в порожнее, выставление требований, их обдумывание властями, попытки поторговаться… А время идет! Полицейские уверены, что часики тикают в их пользу, что деваться террористам некуда, но жалкие людишки не знают главного! Им не дано понять истинную цель акции! И даже если они догадаются, в чем Цезарь сильно сомневался, то все равно не успеют помешать проведению в оскверненном храме обряда Темных Троп. Не успеют остановить старинный ритуал, открывающий Сатане путь на Землю.

— Со стороны набережной подъехал еще один броневик, — сообщил Ржавый. — Но не приближается.

— Что в подвале?

— Тихо. Попыток пробраться пока не было. Будут обязательно, но, скорее всего, потом.

Когда чиновники соберутся с духом и прикажут полицейским начать штурм. А до этого времени обряд будет завершен.

Испуганных заложников согнали в дальний угол храма, велели сесть на пол и молчать, за ними присматривали четыре вооруженных автоматами стража, и ни один человек не рисковал выводить их из себя. «Продемонстрируй свою жестокость сразу, — вспомнил Цезарь наставления Нура. — Быстро и безжалостно. И пара часов спокойной жизни обеспечена: заложники даже в туалет не будут проситься». Карлик, как обычно, оказался прав.