Ольга Денисова - Учитель

Площадь зашумела еще сильней, но гробовщик поднял руку и заговорил опять:

– Только идол все равно нужен. Не от этой нечисти, так от другой. Вы что думаете, на болоте мало бесов водится?

– Идол весь Рядок бережет! – крикнули из толпы, – не от нечисти, так от других несчастий. Не холопы мы до сих пор, с чего, спрашивается?

– Без идола бы мы давно по миру пошли! – присоединился кто-то.

– Погодите, давайте с навьями разберемся!

– Да чего с ними разбираться, пойдем завтра в крепость, да переловим всех! И идола оставим – пусть стоит.

– Правильно! Туча Ярославич нам не указ! Не холопы мы ему!

– И стрельцов гнать отсюда надо!

Староста замахал руками и полез на телегу.

– Ерунду городите! Стрельцов гнать! Слушайте, что я говорю: стрельцам кланяться! Про идола ни полслова при них не говорить! А если кто на нас донесет – говорите, не знаем ничего, не видели и не слышали! Понятно?

– А с навьями что делать?

– А что с навьями? – староста почесал в затылке и осмотрелся, – не знаю, что с навьями… Говорят, уснут они, если мы идола оставим…

– А если не уснут? Что тогда?

Нечай подошел к телеге и похлопал старосту по ноге. Тот явно обрадовался:

– Бондарев Нечай говорить хочет. Он про них больше нас знает, и больше, чем гробовщик.

– Бондарев их с руки кормит! – закричал дворовый, – он сам так Туче Ярославичу сказал!

– Недаром его оборотнем считали! Его-то навьи ни разу не тронули!

– А точно! Смотри-ка!

Староста подал Нечаю руку, и тот забрался на телегу – звон в ушах еще не прошел, в голове шумело, хотелось пить, и болела спина. Еще полчаса, и ему станет наплевать на все – на идола, на навий, на старосту… Хоть бы кто-нибудь догадался принести воды.

– Там, где навьи летом водят хороводы, гуще растет трава… – начал Нечай; ему казалось, он говорит вполголоса, на самом же деле его услышали и в задних рядах, – это – наши дети, наши пропавшие дети. Вы про них забыли, а они помнят вас, и любят вас, и ходят ночью, заглядывая к вам в окна. У кого гуще всех цветут сады и быстрей созревают яблоки? Потому что ваши дети приходят к вам по ночам.

– Ой! – раздался бабий крик из толпы.

– Они не тронули меня, потому что я нашел идола. Потому что пожалел их. И надо-то всего поклониться идолу всем миром, попросить древнего бога, чтоб уложил спать наших детей до следующей весны. Они никому не хотят зла, они никого не хотят убивать – им не уснуть без нас. Наши деды накрывали в бане столы, поминая мертвых детей, и они приходили перед тем, как уснуть, и знали, что их помнят и любят. И спали спокойно. А теперь? Почему забыли об этом? Отца Афанасия послушали?

Отец Афанасий мялся чуть в сторонке, но выступать не решался.

– Дети-то они дети, а с Микулой что сделали? – крикнул Некрас, выходя вперед.

– И Фильку они загрызли, и егерей! – вставил дворовый.

– Потому что мертвецов на кладбище за усадьбой потревожили! – вступил гробовщик, – он правильно говорит. Все правильно. Уснут они, если мы всем миром за них попросим.

– А если не уснут?

– Что тогда делать будем?

– Я видел навий, давно, мальчиком еще… – вздохнул гробовщик, – в беленьких рубашках, хороводы водят, смеются… Хорошо им было…

– Нечисть она нечисть и есть!

– Оборотня бы враз колом проткнули, а навий чего жалеть?

– Потому что они наши дети, – попытался объяснить Нечай – он еще плохо слышал, поэтому говорил гораздо громче, чем ему казалось.

– Чьи это – наши?

Робкий бабий голос раздался вдруг с задних рядов:

– А ты их всех видел? Наших детей?

– Всех, – уверенно кивнул Нечай.

Толпа заволновалась – вперед начали пробиваться бабы.

– И… и Любушку мою видел? – в выкрике смешались отчаянье и надежда. Нечай не знал, что ответить, но на всякий случай согласился.

– И как она там? Как ей там живется?

– Хорошо, – Нечай неуверенно посмотрел по сторонам, – играет, бегает…

– А моего? Моего Ерошу видел?

– Видел, – рассеянно ответил Нечай.

– А Светлану? Светлану? Беленькая такая?

Они называли имена, и Нечай кивал. Их было гораздо больше, чем десять человек, много больше, но он не посмел никого разочаровать. Он лгал им в глаза, на ходу сочиняя истории про их детей – как красивые девочки становятся водяницами и снежевинками, как мальчики со временем превращаются в лесовиков, как они ждут своих родных, чтоб вместе пойти дальше. Куда дальше? Никто не знает… И врет отец Афанасий про рай и ад, нет никакого ада! В лесу, в болоте, в бане, дома за печкой, в овине, в поле – они везде: мертвые, которые не хотят уходить.