Вадим Панов - Кафедра странников

— Вы пользуетесь успехом.

— Успехом, красавица, пользуетесь вы. А я так, вызываю интерес.

— Меня зовут Джозефша, слышали?

— Конечно.

Калека понял, что вытаскивать медальон бессмысленно: довольно крупная и слегка потасканная девушка за тридцать. Манеры развязные, а в пустой голове только последствия приема наркотиков.

— Как вам вечеринка? Руслан молодец, его мальчик произведет фурор!

Джозефша уверенно выпятила внушительных размеров грудь и попробовала прильнуть. Кто она? Певичка? Желающая стать певичкой? Художница? Писательница? Девушка не совсем правильно истолковала внимательный взгляд Фомы и настойчиво защебетала, стараясь «произвести впечатление». Ее крупная кисть периодически ложилась на руку Калеки, а глаза горели неугасимым огнем. О чем она говорила, Фома не слушал. Он оживился, лишь увидев подошедшую Иру.

— Я думал, ты меня бросила.

— Ни за что! — Женщина чмокнула Калеку в щеку и посмотрела на разочарованную Джозефшу. — Валя, привет, голубушка, как твой проект?

— Продвигается, — буркнула та.

— Уверена, у тебя получится.

Фома обнял Иру за талию, но Джозефша пока отказывалась понимать намек.

— Чего не хватает проекту, так это надежной поддержки, — продолжила она, справившись с вызванным появлением Чуйковой раздражением. — Стасик. Ира, ты ведь помнишь Стасика? Так вот, Стасик оказался никудышным продюсером. А его связи на телевидении просто фуфло! С нами даже разговаривать не стали…

— Печально, весьма печально. Вы нас извините, Джозефша, нам с Ирой надо пошептаться.

Калека увлек женщину на балкон, поцеловал в губы и ткнулся носом в ее щеку.

— Пойдем отсюда?

— Тебе понравилось на вечеринке? — Она пригубила вина из поданного им бокала и внимательно посмотрела на Фому.

— Это было любопытно. — Калека провел рукой по ее бедру. — Для общего развития.

Все получилось так же, как в прошлый раз: ворвавшись в квартиру, они долго были увлечены друг другом, и только через час (а может, через полтора) появилась возможность просто поговорить.

— Зачем тебе это было надо?

Фома улыбнулся:

— Странно, что ты не задала вопрос раньше. Когда я уговорил тебя поехать на вечеринку.

Руслан позвонил Ире в ресторан, где они обедали, и Калека, поняв, о чем идет речь, приложил все усилия, чтобы она согласилась отправиться на тусовку.

— Я думала, ты хочешь поискать молоденьких девочек, — спокойно ответила женщина.

— И все равно согласилась?

Она отставила бокал, медленно положила руки на плечи Фомы, заглянула в его глаза:

— Ты мне ничего не должен. Я тебе ничего не должна. Мне хорошо с тобой, почему бы не сделать тебе приятное? — Помолчала. — Рано или поздно наши отношения все равно закончатся.

— Все когда-нибудь заканчивается, — тихо произнес Калека.

Он знал, что, если бы ответил по-другому, Ира была бы счастлива. Знал, что и сам скорее всего был бы счастлив. Ему хотелось видеть ее лицо, прикасаться к ней, заботиться о ней, но… Ответить иначе Фома не мог.

— Я немного удивилась, что ты остался со мной. — Ира по-прежнему смотрела мужчине в глаза.

— Я сказал тебе еще при первой встрече: я выбрал тебя. Именно тебя.

— Но все когда-нибудь заканчивается, — эхом откликнулась она.

Калека отвернулся — молча долил в бокал вина.

— Зачем тебе нужна была эта вечеринка?

— Помимо дела, о котором я уже рассказывал, у меня есть еще маленькая цель в Москве, — спокойно ответил Фома. — Помочь в ее достижении могут только талантливые творческие личности.

— Нашел?

— Увы.

— Ты всем показывал какой-то медальон.

— Вот этот.

Калека протянул Ире эмаль. Пару секунд женщина задумчиво рассматривала зеленую поверхность, затем спросила:

— Ищешь того, кто сможет восстановить рисунок?

Фома вздрогнул, вино выплеснулось на простыню. Ира удивленно посмотрела на мужчину:

— Что случилось?

— О каком рисунке ты говоришь?

— Об этом. — Она кивнула на медальон.

— Что ты видишь? — Он задал вопрос очень тихо.

— Не очень много, — призналась женщина. — Эмаль потускнела, или как это там называется… не помню. Я вижу дома, это город, да? Странные крыши… — Ира посмотрела на Калеку. — И две луны?

Он медленно допил вино, поставил бокал на тумбочку и по-прежнему очень-очень тихо спросил:

— Видишь что-нибудь еще?

— Нет.

— Там три луны, — прошептал Фома. — И мост. Красивейший на свете мост.

Он взял медальон, задумчиво положил его рядом с бокалом, привлек женщину к себе и крепко поцеловал. И в его страсти читалась глубокая грусть.