Константин Бояндин: Пламя заката

Павел как всплыл — из тяжкого, горячего сна. Голова болит и ноет, сил нет. И повернуться невозможно, тело как не своё. Но запахи домашние, милые и приятные. Что это? Где он?

Афанасьевна! Павел смог повернуть голову и понял, что лежит в постели, и не видно компьютера Марии, и… Елена?!

— Очнулся наш герой! — зычно позвала баба Лиза и отложила книгу. — Вот и славно, вот и чудесно. А то я уж переживать начала.

— Пушкин? — спросил отчего-то Павел, хотя вовсе не о том хотел спросить.

— Жуковский! — баба Лиза подняла указательный палец. — Чему вас в школе учат, а? Жуковский Василий Андреевич. Хорошо пишет, шельма, — умилилась она. — Кашку есть будем? Леночка чудесные каши варит!

— Баба Лиза, — Павел опять понимал, что не то, не то хочет сказать. — А мне сказали, что вы померли давно.

— Это кто такое сказал? — она посмотрела поверх очков. — А, понимаю. Аннушка. Я как в отпуск уеду, на курорт то есть, она вечно глупости выдумывает. Вот я ей уши-то откручу! Афанасьевна вас всех ещё переживёт! Вот улыбаешься, вот и умница.

— Паша! — Елена вошла, если бы не тарелка — вбежала бы. — Ой, я уже начала беспокоиться. Лежи, лежи. Ты просто голову ушиб, вот и всё.

— Пойду чай поставлю, — решила баба Лиза и поднялась, легко и просто, и безо всякой палочки. — Афанасьевна такой чай готовит, не оторвёшься! Лежи, лежи, Паша, поправляйся.

Елена встала на колени, уткнулась лицом в одеяло, долго лежала так. Павел не думал, что найдутся силы погладить её по голове, но нашлись.

— Всё хорошо, — произнесла она глухо и уселась. — Лежи, и не беспокойся, я с тобой, и не отпущу теперь. Лежи и слушай.

Он лежал, ел кашу — вкусную, ужас какую вкусную и сладкую — и слушал.

— … и было у них два сына, Пётр и Павел. Отец всё время ворчал, не нравилось ему, что такие имена, но мама настояла. Пётр был очень заботливым братом, хотя и ругал Павла, и кричал на него, но никогда всерьёз не злился. Однажды Павел побежал через дорогу, и Пётр спас его, не дал попасть под машину, но сам ударился о камень, сильно разбил голову. Павел побежал к нему, и закричал, и заплакал, и прибежали люди, и всё кончилось хорошо, Петра привезли в больницу и всё обошлось.

Павел ощущал, как дымкой подёргивается реальность вокруг, но Елена твёрдо держала его за руку, и никуда не пропадала, и он слышал только её голос.

— И они выросли. Пётр нашёл себе жену, по имени Мария, стал конструктором, как и мечтал, и делает самолёты. Они с Машей очень любят друг друга, и у них есть замечательная дочь, по имени Вика. И Павел нашёл себе жену, простую девушку из деревни, которая сама уехала учиться в город и нашла здесь своё счастье… и никто больше не сердится ни на кого, и все всех простили…

Она вытерла ему лицо, наклонилась и поцеловала. Реальность сгустилась вновь.

— Вика… — прошептал Павел. Елена взяла его ладонь, прижала её к своему животу.

— Она здесь, мы скоро увидимся, — шепнула она. — Она нас немножко перехитрила. Ты не сердишься на неё?

— Я?! — Павел попробовал усесться, но дико заболела перевязанная голова. И до него дошло. Таблетки. Те таблетки, которые он нёс из аптеки. Если бы Елена выпила их в тот вечер…

— Спи, — она снова поцеловала его. Уже сквозь сон Павел слышал, как вошла Афанасьевна, и одуряюще запахло чаем, но даже это не помогло — спать, спать! Скорее спать!

Он слышал, уже почти совсем заснув, как гражданка Шварцберг снова читает стихи вслух. Красивый у вас голос, баба Лиза. Неужели вы в самом деле знали Левитана?

…Вика выросла такой, какой Павел её помнил. Странно было снова пережить все эти восемь лет. Павел смутно знал, что и когда должно случиться, но предпочитал не вспоминать подробно. Незачем. Есть вещи, в которые человеку лучше не соваться.

Они стали чаще видеться с Петром, и вскоре подружились семьями. Вика Петра и Марии очень похожа на Вику Павла и Елены. Девочки подружились, и теперь — не разлей вода. И похожи — так похожи, что оторопь берёт, словно близняшки! Афанасьевна иногда берёт их с собой, прогуляться в парк: погулять, рассказать о прошлом, почитать стихи. Сестра Афанасьевны, Анна, которой чудом удалось спасти уши от заслуженной кары, тоже захаживает. Просто так, посидеть-поговорить, пирожков принести — ей всегда рады.