Константин Бояндин - Пламя заката

— Твоя, твоя, — старуха погрозила пальцем. — Афанасьевна всё видит! А колечко, — она перешла на заговорщический шёпот, — мог бы и снять, снять.

Павел машинально перевёл взгляд на правую руку — на обручальное кольцо. И злость накатила… о чём болтает старуха?!

— Спасибо за совет, — саркастически отозвался он, поправил капюшон — зябко. Подошёл к двери. Что за новость? Куда делся домофон, кнопки, почему подъезд открыт всем подряд?!

— Из дома, что ли, выгнали? — осведомилась Афанасьевна вслед. — Заходи, заходи, чего мёрзнуть на улице. В подъезде-то теплее.

В подъезде оказалось и впрямь тепло и — чисто, как ни странно. Запахи, куда без них — застоялый табачный дым, кошки и собаки — пахнет, убирай не убирай. Но чисто! И без домофона!

— Я сплю? — поинтересовался Павел, ещё раз осмотрев своё облачение. Домашние брюки и домашняя же майка, лёгкая осенняя «огородная» куртка — в ней обычно выезжает к тёще в огород, когда никак не отвертеться. Кроссовки — единственная не поношенная, не затрапезная деталь одежды.

М-да, сходил выкинуть мусор.

Павел обнаружил, что стоит у двери — своей двери. Своей, да не своей. Номер тот же, и подъезд тот же, и соседская дверь, ближайшая, та же. А вот сама дверь другая. И замок другой.

Можно и не пробовать вставлять ключ. Не подойдёт. И мобильника не взял, умник. Думал, что выйдет минуты на три. Павел осторожно толкнул дверь, физически ощущая, как соседка напротив буравит ему спину взглядом через глазок. Да и пёс с ней, пусть смотрит.

Шаги внизу. Дверь впустила обрывок реплики громогласной Афанасьевны. Интересно, кому она успеет доложить о его, Павла, визите к «своей»?

Павел принялся спускаться по лестнице, сам не очень понимая, куда сейчас пойдёт и зачем. Но…

— Паша?! — радость, нет — восторг в её голосе. У Павла перехватило дыхание. Не может быть… этого не может быть, потому что не может быть никогда!

«Тебя не существует», чуть не сказал он. Но это длилось недолго — и Павел, который минут двадцать назад вышел, чтобы вынести мусор, тут же сдался и исчез. А другой Павел, едва не спятивший когда-то от грёз, принял командование.

Павел ощутил восторг. Она здесь… значит, всё это не видения, не бред и не выдумки! Она здесь!

— Лена?! — имя пришло не сразу. Низенькая, худенькая, черноволосая… стоп, почему черноволосая?

Она бросилась к нему на грудь.

— Пришёл, — прошептала она. — Я знала, знала, что ты придёшь! С утра знала! Подумала, что дома ничего нет…

— Я пришёл, — он прижал её к себе, а мысли текли в голове и путались, путались. Главная — где его квартира, где Мария и Виктория — угасла, перестала беспокоить, утратила смысл.

— Идём! — она схватила его за рукав. — Афанасьевна мне уже доложила, — рассмеялась она тихонько. — Ты на неё не ворчи, а то она всем-всем рассказывает потом, когда ты был да почему… Не сердишься?

— На кого? — опешил Павел. Елена стояла, уже погрузив ключ в замочную скважину.

— На Афанасьевну. Если сердишься, не пущу!

— Да не сержусь я, — если Павел и покривил душой, то совсем немножко.

Елена приподнялась на цыпочки и поцеловала его. В губы. И прежний Павел, который был в здравом уме и твёрдой памяти минут двадцать назад, окончательно был повержен.

Павел прижал её к себе… осознавая, что на них сейчас смотрят. Плевать! Это она, она… запах её волос, её голос, вкус губ… Пусть смотрят кто хочет, и пошли все к чёрту!

Она долго не отпускала его. Но всё же отпустила.

— Заходи, — она открыла дверь и с силой потянула Павла внутрь. — Закрой на щеколду!

Дверь закрылась. И Павел окончательно осознал, что мир изменился, и если это сон, то сейчас, прямо сейчас, нет смысла просыпаться.

— Неси, — Елена вручила ему пакет. Хлеб, мясо, печенье — это он успел заметить. — Давай-давай, неси на кухню!

Удивительно, но он всё правильно разложил. Всё по местам, руки сами открывали нужные дверцы и крышки. Хлеб, приправы, мясо, картошка… Да тут весь пуд будет, как она всё это дотащила?!

— Ты неисправим! — она открыла холодильник. — Зачем мясо-то в морозилку? Я его сейчас готовить собралась! — достала пакет с мясом, положила на стол. Взяла Павла за руки, улыбаясь, посмотрела в глаза. Мягкие, тёплые руки… всё, как он помнил. Господи, что происходит?!

— Ты мой? — поинтересовалась она тихонько. — Ты ко мне приехал, да? У меня три дня выходных! Ты останешься?

— Останусь, — говорить было трудно. Хотелось прижать её к себе… и стоять вот так, стоять и стоять, упиваясь запахом её волос…