Array Исаев Карнов - Страх святых

О заболевших людях никто никогда не заботился, стоило им слечь, как все сразу обходили бедолаг третьей дорогой, боясь заразиться в суеверном трепете.

Исключением был, пожалуй, один Арамон, он, где мог, ухаживал за больными, выполняя всю грязную работу, но у него имелись свои причины не бояться возможной смерти. Сейчас, когда войско остановилось на ночлег, он не спешил к готовящейся стряпне, стоя возле повозки и поддерживая колотящегося в агонии человека. Тот метался в забытьи мучительно и тяжело, глотая воздух, его сотрясало чудовищная сила, от которой не было лекарства.

– Эй, помогите, пожалуйста! – крикнул Арамон шедшему мимо монаху, непосредственный долг которого был заботиться о больных и раненых. Однако тот, завидев для кого, просят помощи, смог сказать только это: "Господь поможет". И быстро сбежал от опасности.

– Дружище, ты совсем что ли сумасшедший? – спросил мимоходом человека со шрамом, Анрис, искренне не понимавший дурацкое самопожертвование тузца.

– Кто-нибудь, позовите сюда священника. Пусть хотя бы грехи умирающему отпустит… или чего там полагается делать? – вскричал отмеченный шрамом пехотинец, обратившись к окружающим.

– Кому тут понадобился священник? – послышался чей-то голос.

Арамон обернулся, увидев рядом толстяка монаха, лет которому было не более тридцати.

– Это мне, мне! – воскликнул он, замахав свободной рукой. – То есть не мне, а этому бедняге. Вот-вот представиться должен и даже молитву некому прочесть.

Подошедший монах недоверчиво покосился на мучившегося в агонии мужчину, который был простым оруженосцем.

– Эх, если бы я не был уверен в одном средстве, спасающем от заразы, ни за что к вам не явился! – многозначительно заявил толстяк в коричневой рясе.

– Вы о защите божьей толкуете, брат? – поинтересовался светоносец.

Монах отрицательно покачал головой, покрытой на макушке круглой шапочкой под цвет рясы.

– Это конечно тоже помогает, но лучше этой штуке ничего нет! – с такими словами, святой брат, сдёрнул с пояса фляжку с крепким вином и сделал мощный глоток. – Ну вот, теперь я готов исповедать и отчитать сего раба божьего, – проговорил дородный священнослужитель, безбоязненно приступив к чтению различных молитв над предсмертным больным. Монах читал, усердно крестя страждущего человека, а когда он закончил обряд очищения души, несчастный скончался в тот же миг.

– Спасибо вам, святой брат мой, – поблагодарил Арамон.

– Да не за что. Зови меня всегда, сын мой. На богоугодное дело времени не жалко, я вчера десяток таких отчитал, – ответил священник, а затем ушёл.

Светоносец же отправился копать могилу, вместо сытного ужина. Выбрав безлюдное место, тузец принялся разрывать землю крестьянской лопатой, небо прорвало уже в который раз. Дождь хлестал, словно обезумевший: серой водяной стеной. Войско быстро попряталось под шатры. Остались только лошади, мертвецы, и тот, кто готовил им последнее пристанище, промокший до последней нитки, отрешённый ото всего человек. Земля вырываемая им на глазах превращалась в грязь, но Арамон не обращая внимания, трудился, раскидывая липкие ошмётки. Дождь совсем не мешал ему, сквозь серую пелену воды, ему виделся прекрасный образ белокурой молодой женщины.

Оказавшись по пояс в вырытой канаве, он остановился. Земля не отпускала его и, скользя по грязным стенкам тузец со шрамом во всю щёку, выбрался наверх, скрывшись в хлестающих, в толстых струях воды. Вернулся тузец не один, а с повозкой полной трупов. Он уложил восьмерых покойников одного на другого, засыпав их мокрой землёй. Отводя запряжённую лошадь в лагерь, этот странный светоносец как всегда думал о чём-то своём, очень похожим на полоскающий дождь.

– Главная обязанность святой церкви состоит не только в насаждении веры Света среди нечестивцев. Она должна стать главенствующей и единственной для всех народов, – проговорил личный ставленник папы, обедавший со всеми монахами за длинным столом, устланным белой скатертью. Барез отрезал себе кусок жареного поросёнка, подлил вина. – Поэтому Его Святейшество ждёт от нас решительных богоугодных деяний… – аббат замолк на полуслове, потому что в шатёр ворвался магистр, взбешённый от гнева.

– Это что такое? – проорал Снегиан одной могучей рукой встрясывая смертельно пьяного монаха, попавшегося ему на пути. Все обедавшие братья проглотили языки, уставившись на это зрелище.

– Что это такое, я спрашиваю? – проревел герцог, со всей своей невероятной силой швырнув опьяневшего инока на обеденный стол и провезя безвольное тело по всей его длине, отчего стоявшая еда с приборами со звоном попадала на ковёр, а нетрезвый монах очутился возле самого Бареза позеленевшего от гнева.