Вадим Панов - Королевский крест

— Он был груб со мной.

— Да зачем тебе ноты, на самом деле? — негромко произнесла Анна.

Глубокий голос с легкой женственной хрипотцой, чарующий, привлекающий внимание. Анна произнесла слова тихо, но и Эльдар, и Крылов молниеносно обернулись в ее сторону.

— Вот и я говорю! — Леночка, обрадованная тем, что скандала не будет, охотно развила тему: — Жмурова — это имя! При чем тут «Фабрика звезд»? Я сама звезда!

Никита вздохнул и посмотрел на вошедшего в кабинет человека:

— Да, Володя.

— Есть тема, — негромко произнес мужчина.

— Какая?

Безопасностью игорного дома занимался Эльдар, Владимир Даньшин был его правой рукой, профессионалом, умело управляющимся и с персоналом, и с техникой. В свое время он прошел стажировку в Лас-Вегасе и заслуженно считался одним из лучших специалистов по безопасности игорных заведений в Москве.

— Приехали люди от Давида.

Крылов и Ахметов переглянулись. Анна, уловив возникшее напряжение, поднялась:

— Мужчины, мы подождем вас в ресторане.

— Я не хочу в ресторан, — надула губки Леночка.

— Пойдем, — улыбнулась Анна. — Я совсем забыла рассказать, что на Смоленке открыли новый бутик.

— Чей?

Волшебное слово «бутик» сыграло роль поводка, и можно сказать, что из кабинета Крылова вышла дама с собачкой.

Никита, дождавшись, когда за девушками закроется дверь, посмотрел на Даньшина.

— Кто приехал?

— Шестерки, — небрежно ответил Владимир. — Проверить, не передумали ли мы.

— Я не передумал, — отрезал Крылов. — Все останется как есть.

Давид Цвания был уважаемым и известным человеком в московском игорном бизнесе, владельцем казино «Изумруд», но все знали, что за Цвания стоит Автандил Гори, лидер весьма крупной преступной группировки. «Два Короля» приносили неплохую прибыль, входили в пятерку самых популярных игорных домов города, и не было ничего странного в том, что бизнесом заинтересовались. Крылову и Ахметову поступило предложение поделиться акциями, но друзья уперлись. Когда-то, в лихие девяностые, подобная принципиальность могла стоить им жизни, но теперь предпочитали договариваться, и некоторое время Давид поднимал цену, надеясь, что Крылов и Ахметов одумаются. Когда же это не помогло, прошли довольно жесткие переговоры, в ходе которых стороны решили выяснить отношения за карточным столом. Не самая здравая мысль, конечно, но Гори не хотел шума, и найденный выход был последней возможностью не переходить к горячему конфликту. Никита, которому тоже не хотелось воевать, согласился.

— Все останется как есть, — повторил Крылов. — Мы сыграем.

И его взгляд, как всегда в минуты раздумий, устремился к стеклянным дверцам стоящего напротив стола шкафа — предмета особой гордости Никиты. Триста двадцать семь экспонатов, связанных с азартными играми, прекрасная коллекция, включающая старинные карты и фишки первых казино Лас-Вегаса, гравюры, литографии и книги.

— Мы поставим на кон «Два Короля» и выиграем. — Никита перевел взгляд на Эльдара: — Пожалуйста, съезди к Давиду лично и обсуди с ним все подробности игры.

— О’кей.

— Володя, до среды ты должен быть предельно внимателен: нам не нужны провокации.

— А после среды?

— А после среды будет видно, — усмехнулся Никита, выбираясь из кресла. — Володя, я иду в туалет, а потом в ресторан. Сделай так, чтобы, когда я выйду в зал, приблудных шестерок поблизости не было.

Москва, улица Большая Каретная,

2 ноября, вторник, 23.52

Вернуться из набега на Тайный Город удавалось немногим, да и сама философия этих атак не предполагала возвращения: месть была их смыслом. Напитать проклятые камни ненавистной кровью, убивать, убивать и еще раз убивать. Высушивать , пока не затупятся иглы , пока не станет плохо от украденной силы, переводить дух — и снова высушивать . И погибнуть в бою с карателями. Погибнуть, но показать, что дух Саббат не сломить. Что масаны по-прежнему готовы отдавать жизнь за свободу и никому не удастся накинуть рабский ошейник на гордых воинов ночи.

Возвращались единицы, а потому Людвиг Робене считался в клане настоящей легендой: восемь набегов. Восемь вытатуированных на левом предплечье иероглифов «плак» — «свобода». И восемь шрамов на сердце — скорбь по потерянным друзьям. В каждый следующий набег Людвиг отправлялся еще более ожесточившимся и в то же время — еще более хладнокровным, выдержанным. Он никогда не думал о возвращении, никогда не уклонялся от схваток, но всегда просчитывал шансы, уверенно выбирая наиболее оптимальный способ действий, и покидал Тайный Город со щитом.