Елена Прудникова - Мост через огненную реку

– Я не спрашиваю, продается ли она, – нетерпеливо сказала Сана. – Я спрашиваю: сколько?

…Велев оседлать лошадь, Александра вернулась в дом, прошла в свою комнату, взяла лист бумаги и написала всего одно слово: «Прощай!» Затем, прихватив плащ и кошелек, бросила их на перила и прошла к отцу. Герцог еще не спал, лежа в постели, читал какие-то бумаги при свете свечи.

– Ты ложишься спать? – улыбнулся он дочери.

– Да, – Сана склонилась и поцеловала его. – Спокойной ночи, отец!

– Спокойной ночи…

«Бедный… – шептала Сана, спускаясь по лестнице. – Бедный мой…»

Перед дверью она остановилась. Вытерла глаза, умылась водой из кадушки и, уже спокойная, вышла во двор. Купец держал под уздцы оседланную лошадь. Сана вскочила в седло, выехала за ворота и, не оглядываясь, помчалась галопом по дороге, ведущей в Трогартейн.

…Рене очень хорошо относился к Гроверу, однако на свой счет не строил никаких иллюзий. Ну чем он мог быть полезен в катавасии, охватившей столицу? Шантье искренне недоумевал, зачем он понадобился коменданту. И почему встреча назначена не в комендатуре, а в Тейне? Чем больше думал Рене, тем неуютней ему становилось. Маркиз не ждал дурного, но все же сердце его сжималось. Не слишком-то приятное место, да…

Его уже ждали: Гровер, какой-то незнакомый полковник и капитан в мундире стражи, но без оружия.

Знакомьтесь, маркиз, – Гровер быт как-то странно натянут. – Это полковник Бантри, комендант замка, а это капитан Арно, следователь.

Шантье, бледнея, опустился на стул.

– Не волнуйтесь, пожалуйста, – заторопился Гровер, – вам же нельзя… Ну что с вами делать… Тони мне голову оторвет!

– Маркиз, не беспокойтесь, речь пойдет не о вас, – встрял в разговор полковник. – Мы всего лишь хотели попросить вас об одной услуге, как друга лорда Бейсингема. Дело в том, что мы оказались в весьма неприятном положении…

Шантье слушал полковника, не вытирая слез.

«Бедная, – шептал он. – Как же так… разве так можно…»

…Сану арестовали, едва она назвала себя в городских воротах. Все время: пока ее вели по улицам под конвоем, пока обыскивали, и потом, когда за ней захлопнулась дверь камеры – все это время она готовила себя к тому, что ей предстоит. Допросы, грубость следователей, наверное, пытки. Следователь быт вежлив, но она не обманывалась: это временно. Все же Сана попыталась защитить своих подопечных, объяснить, насколько благородные цели были у их церкви. Однако щеголеватый капитан лишь поморщился.

– Леди, – сказал он, – это вы будете рассказывать не мне, а следователям Священного Трибунала. Пусть они разбираются, где там благородство, а где нет. Меня интересует другое. Что вы знаете об исчезновении и убийстве следующих людей…

Капитан читал список. Некоторые имена она знала, некоторые – нет. А дальше начался бред. Следователь утверждал, что названные им люди порвали с их церковью и были за это убиты.

– Виконт д'Арбье. Обнаружен мертвым в собственном доме. Дом подожжен, но быт вовремя потушен. Виконт найден задохнувшимся в дыму, привязанным к кровати, на теле – следы жестоких пыток. Купеческий сын Ринальдо Эккьо. Пропал бесследно в мае прошлого года. В то же время в лесу близ Трогартейна найден обугленный труп неизвестного. Ювелир Леонардо Думитру…

И так далее, и так далее…

– Вы признаете, что эти люди были членами вашей секты?

– Я не знаю всех членов церкви поименно, – сухо ответила Сана. – Некоторые – да, были. Но эти люди покинули нас, и их дальнейшая судьба мне неизвестна.

– Значит, вы отрицаете, что они были убиты членами вашей секты за то, что порвали с вами?

– Отрицаю. Это противоречит нашим принципам. К нам приходят добровольно, и мы никого не держим насильно.

– Хорошо, леди. Допустим… Тогда следующий вопрос: что вы знаете о пожаре Трогартейна?

– Ничего… – недоумевала Сана. – То же, что и все… Следователь бился с ней два дня и ничего не добился. Наконец, на третий день, он предложил:

– Хорошо, леди. Вы утверждаете, что вы глава вашей… церкви. Значит, ее члены должны вас слушаться…

– Разумеется… – удивленно ответила Сана.

– Давайте договоримся так. Мы будем приводить их сюда, по одному. Я стану задавать вопросы или, если хотите, задавайте их вы. И прикажите им отвечать правду. Не признаваться. Не возводить на себя поклепы. Только говорить правду, и ничего более…

…Поздно вечером Сана, шатаясь, вошла в свою камеру. По пути она думала об одном: удастся ли разорвать нижнюю юбку и скрутить веревку. Правда, ее не к чему привязать. Но говорят, что можно удавиться и так. Шесть человек из четырнадцати, опрошенных в этот день, по ее приказу рассказали то, чего хотел следователь. Четверо признались в убийстве отступников, а двое… даже вспоминая об этом, Сана охнула и закрыла лицо руками. Двое рассказали, как по приказу рыцарей третьего круга они подожгли смоляной двор в ту страшную ночь. И назвали других поджигателей. Те, что отдавали приказы, были сейчас в Аркенайне. Сана не спрашивала, знал ли об этом отец. Она понимала, что не знать он не мог.