Елена Прудникова - Мост через огненную реку

– Пятилетнее ориньянское – залпом! Лорд Бейсингем, я в вас разочаруюсь навсегда!

– Два стакана воды, – обернулся Энтони к слуге, – и мокрое полотенце. А потом еще вина. Это была твоя ошибка, Рене – сразу угощать меня ориньянским. Там слишком жарко, чтобы разбирать вина.

– Я смущен и полон раскаяния. И все же, откуда ты здесь?

Бейсингем, выпив не два, а три стакана воды и вытерев разгоряченное лицо, бросился в кресло, вытянул ноги в светлых коротких сапогах из тонкой, как лайка, ажурно вырезанной кожи.

– Ну вот, теперь можно и поберечь твои чувства… – он отпил крохотный глоток янтарного вина и мечтательно уставился в потолок. – М-м-м… Восхитительно. Чуть темное золото с оттенком меди.

– И только? – с легкой обидой воскликнул Шантье.

– Ах да, я не сразу заметил! Еще и с привкусом отдаленного колокольного звона ранним летним вечером. Прости, Рене! Это лагеря… Впрочем, все еще хуже – боюсь, осенью я окончательно тебя разочарую…

– Что может быть хуже лагерей?

– Все лето в походных сапогах и в обществе насекомых… других, не комаров, – маркиз выразительно поморщился, и Энтони, хоть и смотрел в потолок, краем глаза увидел эту гримасу. – Прошу прощения, Рене. Ты спросил, я ответил…

– Разве мы где-то воюем? – Шантье был достаточно посвящен в особенности армейской жизни, чтобы все правильно понять.

– Уже да! – легко вздохнул Бейсингем и засмеялся. – Я сюда прямо из дворца. Королевский указ подписан и торжественно вручен командующему кампанией, то есть мне.

– Что, балийский герцог сам не справился? – подал голос барон Девиль, который как двоюродный брат министра иностранных дел поневоле разбирался в политике.

– Увы, известный всем нам герцог Марренкур, решив отвоевать для себя серебряные рудники и угольные копи Трира, как и следовало предположить, окончательно увяз. И тогда он сделал два шага, о которых нетрудно было догадаться заранее…

…В районе предгорного Трира тугим клубком сплелись интересы четырех государств, три из которых были осколками Империи, а четвертое вообще неизвестно чем. Герцогство Ба-лиа выгнулось громадной подковой, повторяя линию морского побережья и тщательно огибая северо-восточный отрог Аккадских гор. Восточная часть герцогства уходила от побережья в глубь континента – это как раз и был многострадальный район Трира, раз в десять – двадцать лет переходивший из рук в руки. А внутри подковы лежал горный Мойзельберг, включавший в себя почти весь Аккадский хребет с северо-восточным отрогом, предгорья и равнину на юго-западе, до реки Саны.

Мойзельберг имел крохотную армию и никогда не воевал вне своих пределов, но самый сильный монарх трижды подумал бы, прежде чем прийти с войной на эту землю. Едва чужие солдаты переступали мойзельскую границу, армия тут же уютно устраивалась на оборонительных рубежах, а пастухи и горцы превращались в герильясов, и счастье опрометчивого полководца, если ему удавалось уйти не в одиночку, а сохранив хотя бы часть армии. После того как двадцать два года назад в недрах Мойзельберга было полностью уничтожено восьмитысячное ольвийское войско, на землях горного королевства царил мир.

Со стороны континента балийская подкова граничила с Ольвией, вечной соперницей герцогства в борьбе за трирский уголь и серебро – ей и принадлежали сейчас злополучные рудники. Ну, и Трогармарку имевшему со спорным районом небольшую общую границу, тоже не очень нравилось платить рыночную цену за серебро и уголь, это само собой…

Войну начало Балиа. Армия у герцогства была большая и хорошо вооруженная, но рыхлая и неподготовленная, а путных военачальников у этих торгашей и вовсе никогда не бывало. Иногда балийцам удавалось навалиться и взять числом, (как говорили трогарские генералы, «мясом завалить»), иногда не удавалось. В этот раз не удалось, да так основательно, что война с ольвийской стороны подковы перешла на прибрежную ее сторону и приближалась к самой Балиа, одноименной столице герцогства. Непредсказуемые правители Мойзельберга, никогда не пропускавшие через свою территорию балийскую армию, почему-то позволили пройти ольвийцам, те обрушились на незащищенные внутренние области герцогства, и, пока армия добиралась обратно по краю подковы, методично превращали города и деревни в пытающие руины – чтобы впредь лезть неповадно было! Вернувшаяся, наконец, армия прижала противника к предгорьям, но и только: для победы ни сил, ни умения у них не было. Ольвийцы со всеми удобствами сидели в обороне, грабили местное население, охотились и горя не знали. Балийский герцог оказался в глухом тупике.