Петр Верещагин - Истинный король

Артос, едва научившийся ходить, не кричал и не плакал. Малыш не мог не чувствовать, что ничего хорошего его тут не ждет, и все же переставлял ноги самостоятельно. А когда его на алтарь положили и начали привязывать, скривился и пустил в жрецов меткую струю. Губы Вортигерна тронула ухмылка: храбрый враг, бьет как умеет.

В тучах на востоке возник разрыв.

– Давай! – выдохнул Моган.

– Враг мой – Горлис Лохланнский, сын его – Артос...

Жрец неслышным шепотом завершил ритуальную фразу и занес кривой нож, лезвие сверкнуло золотом в солнечных лучах. Клинок опустился... и отскочил от груди ребенка.

Артос засмеялся: блестящая игрушка ему понравилась.

Лицо Могана посерело, жрец судорожно закашлялся и осел наземь. Кашель становился все сильнее, затем что-то лопнуло в груди жреца, и он повалился мешком тряпья, который тут же окрасился темной кровью.

Один из друидов в два счета возник рядом с алтарем; служители от ужаса остолбенели, фиенны так просто отшатнулись и явно жалели, что именно им сегодня выпал этот пост. Друид пристально взглянул на ребенка, на котором и царапины не было, притронулся кончиками пальцев к темноволосой головке – и презрительно повернулся к умирающему.

– Болван! Заранее проверил бы, чье это отродье – и сам остался бы жив, и дела бы не испаскудил.

– Он что... не сын Игрен и Горлиса? – Голос Вортигерна дрожал от гнева, который неминуемо обернулся бы через несколько минут на Освика. И вполне заслуженно.

– Сын, – ответил друид. – Игрен – сын. Но не Горлиса.

Вортигерн с силой вдвинул в ножны полуобнаженный тесак. Выместить на ком-то свою ярость придется, но Освик тут и впрямь ни при чем, пускай живет. Кто ж думал, что Игрен-риксенн родила бастарда!

– А ты не хочешь узнать, ЧЕЙ он сын? – с неприкрытой насмешкой осведомился друид.

– Какая разница... – бросил Вортигерн.

Все рассчитал, а такого не предвидел. Словно сама судьба против него... даже венец рикса теперь на его голове не удержится. Верная и опытная дружина, умная и коварная жена-ведьма, готовый посодействовать тесть-король – проклятье, все без толку!

– Мне – никакой, – согласился незнакомый друид, – Могану – тоже теперь неважно. А вот тебе не мешало бы узнать, что Артос...

Снова сделав два чрезвычайно быстрых шага, друид оказался возле самого уха Вортигерна и прошептал одно только слово.

Пендрагон.

Вортигерн еще успел взглянуть на восток, где из расступившихся облаков падал крылатый ящер с кроваво-красной чешуей. Падал дракон прямо на него, и в зубастой пасти клокотало пламя.

Pen-dragon, красный дракон...

Вортигерн почувствовал лишь палящий жар, что разлился по телу за миг до смерти...

Разумеется, из всех стоявших у порога безымянной цитадели лишь двое разглядели дракона, Вортигерн и Артос. Один из младших жрецов, друиды и Ровин успели ощутить всплеск силы. Прочие же увидели только, что Вортигерн, могучий воин в самом расцвете сил, внезапно исчез без следа.

Впрочем, нет, один след остался: на стене цитадели отпечатался черно-красный силуэт высокого, крепко сложенного человека в зубчатом венце.

Меч был прекрасен. Совершенен. Бесподобен. Только в эпоху героев такие клинки изредка попадали в руки смертных, только в эпоху героев у своенравного Ильмаринена появлялась фантазия вынести одно из своих изделий наружу из полого холма.

Только в эпоху героев рука Артоса могла бы коснуться золоченого эфеса, не опасаясь, что это окажется призрак меча, а не настоящее оружие.

Хотя он и сейчас не очень верил, что меч настоящий. Наверняка какой-нибудь кудесник поразвлекся. Они, конечно, во всеуслышанье объявят, что никто из них тут ни при чем, что золото и холодное железо – это совсем не то, с чем они имеют дело... да кто ж поверит, будто чародеи чего-то не сделали, потому что такого в принципе нельзя сделать!

Тринадцатилетний Артос не проходил пока воинского посвящения и считался мальчишкой, а мальчишке тянуть руки к боевому оружию небезопасно, сие чревато оборванными ушами, намыленной шеей и расписанной розгами задницей – в лучшем случае. Но, как всякий тринадцатилетний, Артос этими опасностями пренебрегал. Они – где-то там, в будущем, и то ли случатся, то ли нет, а меч – вот он, торчит из скалы, что сама собою плывет по Майену, слегка покачиваясь на волнах.