Алексей Атеев - Бешеный

— Трое, как и нас. И ситуация очень напоминает нашу — совершенно непредсказуема.

— Отчего же, — откликнулся Корытов, — по-моему, на картине все предельно ясно.

— Что же вам ясно? — недовольно возразил Ситников. — Вы считаете, рыцарь обречен? А на мой взгляд, он — победитель.

Старик пожал плечами.

— Я, конечно, рыцарь, — не обращая на него внимания, продолжал разглагольствовать Ситников, — ну, а вы, безусловно, дьявол. — Он театральным жестом указал на старика рукой. — Только вот кто — смерть? Неужели этот юнец? Простите, не поверю! — Он неестественно засмеялся и снова уселся за стол.

— А ведь вы не ошиблись, — в первый раз за вечер нарушил молчание Олег.

— То есть? — не понял Ситников.

— Смерть — это я!

Старик бросил на Олега пронзительный взгляд.

— Ну-ну, — захохотал Ситников, — продолжай…

— Вы не проживете и суток, — вкрадчивым тоном проговорил Олег.

— Что ты такое мелешь? — Ситников не знал, сердиться ему или смеяться. — Не знаю, какими уж судьбами ты здесь оказался, но уверен, выполняешь роль «шестерки». Помнишь, как мы тебя в Монастыре прихватили? То-то перетрухал, а? Или не так, юноша?

— Позвольте вашу руку, — не обращая внимания на насмешку, попросил Олег.

— Руку? — удивленно переспросил Ситников. — Что, погадать мне собираешься?

— Попробую, — проговорил Олег.

— Ну давай, пробуй, — Ситников положил на стол руку ладонью вверх. Олег подсел к нему и положил свою ладонь поверх его ладони. Он всмотрелся в лицо главврача, и ему показалось, что между ним и лицом старика есть неуловимое сходство. Но что было еще более странным, оба они напоминали ему кого-то третьего. Кого? Олег сосредоточился и почувствовал, как окружающее растворяется и он словно переносится в совершенно другое измерение. Перед ним, как в калейдоскопе, мелькают события других жизней, повороты чужих судеб. Нечто подобное он уже испытал: в Тихореченском краеведческом музее, в квартире у Аделаидки, на даче…

Странное щемящее чувство сладкой тоски постепенно стало таять, и он очнулся.

— Вы, случайно, не страдаете эпилепсией? — ехидно спросил Ситников. — У вас было такое лицо, точно вот-вот начнется припадок.

— Так вы, значит, родственники? — по-прежнему не обращая внимания на Ситникова, обратился Олег к старику.

— Какие родственники? — недовольно произнес Ситников. — Чего ты мелешь?!

Старик с острым интересом смотрел на Олега, но сохранял молчание.

— Я могу говорить? — снова обратился учитель к Корытову.

Тот кивнул.

— Итак, вы родственники, и притом ближайшие, — сказал Олег, глядя на Ситникова. — Вы приходитесь племянником этому господину.

— Каким племянником?! — почти закричал тот.

— Он родной брат вашего отца, Казимира Карауловского.

Ситников недоуменно посмотрел на старика.

— Не знаю, что их развело, — продолжал Олег, — но ваш отец погиб не без его участия.

Кстати, фамилии у них были одинаковые, но ваш хозяин почему-то сменил свою на Корытов.

— Корытов, конечно, звучит не так благозвучно, как Карауловский, но не привлекает к себе особого внимания, — спокойно заметил старик.

— Что все это значит? — срывающимся голосом выкрикнул Ситников.

— Наш гостеприимный хозяин, — продолжал Олег, — имел на вас свои виды. Как же, ведь вы родственники! Он, кстати, никогда не забывал о вашем существовании. Но…

— Что «но»? — Ситников, казалось, задыхался.

— Вы его разочаровали, — усмехнулся Олег. Старик в подтверждение этой мысли кивнул.

— Поэтому не бывать вам прорицателем, — заключил Олег.

— Значит, моего отца уничтожил ты, — сказал Ситников, обращаясь к старику.

— Его расстреляли по приговору тройки, — спокойно пояснил старик.

— А он говорит… — Ситников кивнул на Олега.

— Он недалек от истины. Твой отец хоть и приходился мне родным братом, но худшего врага у меня не бывало. Когда он подался в большевики, то ради своей революционной карьеры решил уничтожить то исконное, чему издревле служит наш род. Он был отступником, а с отступниками всегда поступали одинаково — их уничтожали при первой возможности. И, как я вижу, яблочко от яблони недалеко падает. Но твой отец, хотя и был отступником, в отличие от тебя не был дураком.

Ситников страшно побледнел. Видно, что ему стало трудно дышать, потому что он хватал губами воздух, как рыба, выброшенная на берег. Наконец он справился с собой и нарочно спокойно произнес:

— Однако убить вам меня не удастся, — он с хрипом перевел дыхание, — помните, что в случае моей насильственной смерти письмо со всеми данными будет передано куда следует. И то, что не сделал мой отец, — сделаю я!