Сергей Шведов - Калинов мост

– Меня бросил, – нагло заявил Аполлон, – а мою мать обесчестил.

– Вот! – аж подпрыгнул присевший было к столу драматург. – Гениальный поворот сюжета.

– Шекспир отдыхает, – насмешливо заметил Ключевский. И тут же был определен расходившимся Моравой в пособники главного злодея и монстра-оборотня средней руки.

– Зрители рыдают, – продолжал ораторствовать впавший в экстаз Морава.

– А зло торжествует, – прозвучал за нашими спинами знакомый женский голос. Мы обернулись словно по команде и с интересом уставились на незваную гостью, которая заявилась ко мне во дворец в самый напряженный момент действа. Анастасия Зимина, она же богиня Артемида, она же графиня де Вильруа стояла в окружении вооруженных до зубов вакханок и липовых эльфов и скалила в нашу сторону белоснежные зубы патентованной хищницы. По правую руку от нее располагался Гаркушин, он же Гераклус, он же Гракх, сбежавший с поля боя, а по левую – Антуан де Шаузель, из-за спины которого выглядывал сир Франсуа де Мелазон.

– Только я тебя умоляю, Настя, – бросился к ней навстречу Ираклий, – давай обойдемся без грома и молний. Ты погубишь мой спектакль.

– И поставлю в твоих декорациях свой, – надменно заявила Артемида, после чего ткнула наманикюренным пальцем в мою сторону: – Убей его, Аполлон!

Жест был воистину царский, но почему-то не произвел на господина Гиперборейского никакого впечатления.

– Зачем? – спросил он, не прекращая трапезы. – Он же отдал мне Машку. Правда, она пока в гробу.

– Вот, – торжественно указал пальцем на Аполлона драматург, – истинный артист, понимающий толк в искусстве. А ты Анастасия меня просто разочаровываешь. Злодей папа у нас уже раскаялся и пообещал заплатить алименты, правда, ему еще предстоит посыпать голову пеплом в финале. Вакханок мы переделаем в муз. В конце концов, Аполлону нужна подтанцовка. Не может же он у нас все время находится в одиночестве, пока его невеста спит в хрустальном саркофаге. Эльфов так и оставим эльфами, только отберем у них оружие. А Анастасию сделаем их королевой. Это она укажет Ромео путь к гробу любимой девушки.

– Не слушай их, Аполлон, они хотят тебя погубить, как погубили твою мать, – вскричала неугомонная Артемида и взмахом руки бросила на нас своих вооруженных до зубов эльфов.

Мне пришлось таки встать из-за стола и произнести свое заветное «Мкрткртрчак», после чего сверкнула молния, грянул гром, и все стоявшие на ногах гости попадали на пол за исключением меня, Аполлона Гиперборейского и занятого творческим поиском Ираклия Моравы.

– Очень хорошо, – кивнул головой Морава. – Реплику Артемиды мы, пожалуй, оставим, гром и молнию тоже. А вот исполнитель роли отца ни к черту не годится. Ты как думаешь тезка?

– Слабоват, – кивнул головой Аполлон.

– Введем на эту роль Ключевского. Все-таки для того, чтобы сыграть чистосердечное раскаяние большой талант требуется.

– Главное, чтобы зритель поверил, – сказал Аполлон.

– Именно, – возликовал Морава. – Магия театра, она хорошей подготовки требует.

Честно говоря, мне не совсем понятно было, чего хочет добиться драматург, ставя этот дурацкий спектакль. В конце концов, нам сейчас было не до развлечений. Требовалось в короткий срок решить задачу спасения нашей цивилизации, которую Аполлон Гиперборейский мог погубить одним мановением руки.

– Ну, это еще бабушка надвое сказала, – не согласился со мной Морава. – А потом, причем здесь рука. У нас о любви речь идет, а не рукоприкладстве. И вообще, чем я, по-твоему, сейчас занимаюсь, Чарнота?

– Ерундой, – мрачно сказал Василий, целивший в толпу эльфов и служебного пистолета.

– Не ерундой, милостивый государь, а магией. Вы о магии театра слышали? Вот я вам сейчас ее и демонстрирую.

– Ираклий прав, – заступился за драматурга Ключевский. – В этом что-то есть.

Ох, уж эти мне актеры, им бы только роль получить да задвинуть подальше конкурента, который, между прочим, является истинным отцом героя, что и подтвердила экспертиза. Я уже собрался высказать эти свои горькие претензии сиру Марку де Мелассу, но тут мне в голову пришла еще одна куда более плодотворная мысль. Ведь Аполлон Гиперборейский у нас как-никак тоже деятель искусства, и, возможно, он относится к затеянному Моравой балагану совсем иначе, чем я. Не говоря уже о том, что я и сам неоднократно прибегал к магии театра в затруднительных ситуациях, и эта театральная магия срабатывала ничуть не хуже, чем та, которую весьма условно можно назвать магией жизни.