Ник Перумов - Война мага. Том 4. Конец игры. Часть 2

– Сказали. И даже показали, как это будет. Я и шёпотом слова произносил, и писал – всё видели. Уж не знаю, повелитель, как они при таких-то способностях всё-таки нас проворонили?

– Вынесите Сежес из облака, – вместо ответа приказал Император. – Кер-Тинор, бывшего проконсула – под стражу. Глаз не спускать. Когда чародейка придёт в себя – ко мне её, немедленно.

Молчаливый Вольный невозмутимо кивнул. Баламут, наконец-то соизволивший повернуть голову к Императору, поспешно подхватил бесчувственную магичку на руки и потащил вниз по склону холма.

Сам же Клавдий не сопротивлялся, беспрекословно расставшись с кинжалом и коротким засапожным ножом – его он носил ещё со времён, когда простым рорарием [1]шагал в строю первой своей манипулы.

– Не волнуйся, проконсул, всё будет хорошо. – Сеамни погладила его по щеке. На гнев Императора своенравная данка не обращала никакого внимания.

– Повелитель властен в жизни моей или в смерти, – спокойно, не опуская глаз, ответил Клавдий.

– Увести его, – дёрнув щекой, бросил Император.

Трое Вольных не грубо, но решительно шагнули к проконсулу. Тот молча кивнул и безропотно отправился с ними.

– Гвин, – прошептала Сеамни на ухо правителю Мельина. – Смени гнев на милость, мой повелитель. Клавдий не виноват. Разве я тебя не предупреждала?

– Какие будут приказания, мой Император? – подоспел запыхавшийся легат Первого легиона. – Маги пленены, но дым…

– Возвращаемся в лагерь, – бросил правитель Мельина. – Чародеев окуривать всё время, чтобы им не продохнуть было.

– Повелитель!.. О, всемогущий, смилуйся, умоляю! – Деловитые Вольные как раз заканчивали связывать стоявшего на коленях старика Гахлана. Речь чародея то и дело прерывалась приступами мучительного, удушливого кашля. – Всем святым тебя умоляю… памятью… я ведь лечил тебя, повелитель… сколько раз… смилуйся… убери дым… долго мы такого не выдержим!

– Убрать дым – чтобы одно твое заклятье, оранжевый, ничего не оставило от целого моего легиона?! Ищи дураков в другом месте, Гахлан. И не думай, что я забыл твои благодеяния. Каждого из вас ждёт суд строгий, но справедливый, как говаривали в старину.

– Я поклянусь… чем угодно… – хрипел и давился старик.

– Радуга поклянётся, а потом так же легко и отречётся от клятвы. Или скажи мне, как сделать так, чтобы ни один из ваших действительно не смог причинить никакого ущерба моим верным слугам, – или дым останется.

– Если он останется… к утру маги начнут умирать сами… безо всякого суда, справедливого или нет!..

– Кто жить захочет, тот не умрёт, – непреклонно отрезал Император. – Я слишком хорошо помню Мельин. И сколько людей погибло, когда вы, маги, наконец опомнились.

– Я был против…

– Разумеется. Впоследствии всегда оказывается, что «вы были против». Или же «только исполняли приказы». Не трать даром дыхание, Гахлан, оно тебе ещё понадобится.

Император повернулся спиной к старику, не обращая внимания на жалкие возгласы, очень быстро сменившиеся неразборчивыми хрипами и булькающим кашлем.

– Мне не доставляет это удовольствия, не думай, – буркнул он укоризненно глядящей Сеамни. – Но как ещё обезопасить моих людей от чародеев, я не ведаю.

– Может, она знает? – Дану кивнула на бледную Сежес; чародейка осторожно, с трудом переставляя негнущиеся ноги, ковыляла к ним, почтительно поддерживаемая под руку Баламутом.

– П-повелитель, – низко поклонилась чародейка. Сморщилась, кашлянула раз-другой, благодарно взглянула на озабоченного и встревоженно-серьёзного гнома.

– Рад видеть тебя в добром здравии, Сежес.

– Да, повелитель, в добром… насколько это только возможно. О-ох! И поедучую же дрянь я собрала… Впервые на себе опробовала.

Сеамни просто улыбнулась чародейке, погладила ту по плечу, словно подругу, и та слабо улыбнулась в ответ, вновь раскашлявшись.

– Выпейте, государыня моя, – забеспокоился Баламут, протягивая открытую фляжку. – Самонаилучший гномояд. Любую отраву выметает, словно метла хорошая.

– Ох, да ну тебя, скажешь тоже… – вяло отмахнулась чародейка, но фляжку всё-таки взяла. – У-ух!.. У тебя там что, абсолютный растворитель?!

– Нет, всего лишь абсолютный гномояд, – ухмыльнулся Баламут, глядя на разом порозовевшую чародейку. – Так-то лучше, государыня моя, а то ровно вампирша были, ей-же-ей!

– Что делать с пленными, Сежес? – повторил Император всё тот же вопрос. – Всё время их окуривать – так никакого сбора не хватит. Тем более что лето кончается, не пополнишь. Вдобавок Гахлан говорит…