Олег Будилов - По дороге к высокой башне (СИ)

— Столько добра за одни сутки не вывезти, — говорил воин, который чуть было не признал во мне послушника, — степняки потратят на сборы два, а то и три дня, так что в ближайшее время они к столице не пойдут.

Остальные кивали соглашаясь.

Судя по всему, наш командир не разделял уверенности своих вассалов. Он не участвовал в общем разговоре и все время к чему-то настороженно прислушивался. Я сразу вспомнил сидящего на стене Химона, который не давал мне и рта раскрыть, потому что ждал, когда засада степняков проявит себя на дороге и нападет на монастырский караван. Похоже командир не верил в то, что кочевники разграбят город и уйдут, и готовился к самому худшему. А что может быть хуже, чем оказаться с горсткой солдат перед многотысячной армией?

Тизон Прозорливый считал, что дворянское сословие специально было вскормлено богами для войны. «Эти мужи воспитаны единственно для сражений, кровь и слезы не пугают их и словно бы придают сил. Они не испытывают страха перед превосходящим противником и готовы не щадить живота своего ради защиты короля и отечества» — писал он в трактате о воспитании мальчиков из благородных семей, — «поэтому даже, если вы не принадлежите к дворянскому роду, а занимаетесь торговым или иным почетным ремеслом, давая наставления чаду своему не забывайте ставить ему в пример великих воинов, чтобы он мог воспитать в себе лучшие качества человеческие».

Перебирая в памяти слова мудрого наставника я с тоской думал о том, что по праву рождения принадлежу к бесправной черни и не должен забивать себе голову возвышенными мыслями. Не мое это дело заботиться о безопасности страны и всего народа ее населяющего. Я с тоской смотрел на опустевшую городскую площадь и тщетно пытался понять за что мне выпала такая горькая судьба, и что великие боги хотят от испуганного и жалкого беглого послушника.

Воины зашумели сильнее прежнего, и командир сурово прикрикнул на них. Не знаю, чем он отличался от остальных, может быть был более знатен или опытен в сражениях, но все дворяне признавали его власть над собой и беспрекословно подчинялись ему. Только один человек не принимал участия в общем споре. Молодой воин так и остался сидеть возле родственника убитого во время атаки. Стараясь не шуметь, я подошел к нему и остановился в стороне почтительно склонив голову.

— Что тебе? — недовольно спросил юноша.

— Не могу ли я быть чем-нибудь полезен, господин? Я знаю молитву последнего пути и могу спеть погребальную песню.

Если бы смерть настигла вельможу в собственной постели родственники отнесли бы его тело к ближайшей горе и оставили в погребальной пещере или закрепили на склоне используя веревки и железные крючья, но здесь на равнине похороны, проведенные не по обряду, могли смутить кого угодно. Все-таки когда-то я был послушником, поэтому считал своим долгом помочь молодому человеку достойно проводить родственника в последний путь.

— Ты не похож на священника, — проворчал юноша.

— Я долгое время жил при монастыре, господин.

Молодой воин оглядел меня с ног до головы и согласно кивнул. Все равно молитву должен был кто-то прочесть, а на войне выбирать не приходится.

Я присел возле тела, сложил руки покойного на груди и принялся нараспев молиться. Первое время юноша подозрительно косился на меня, словно боялся обнаружить в моих действиях что-нибудь недозволенное, но потом успокоился, склонил голову и принялся шепотом повторять за мной слова погребальной песни. Прощаясь с погибшим воином, я украдкой поглядывал на лежащего в стороне мертвого стражника. Все кроме меня забыли о нем, но не должен человек уходить в мир иной без очищения, поэтому сидя над телом дворянина я молился сразу за двоих.

Допев песню, я взял щепотку земли и вложил в руку покойного. Злые ветры сдувают почву с высокогорных лугов и полей, поэтому идущий к вершинам должен принести с собой немного, чтобы великим богам было на чем выращивать урожай времени, где каждое зернышко час, а колосок день.

Сначала я подумал, что остальные воины, занятые важными разговорами не обратили на мои действия никакого внимания, но потом случайно перехватил несколько настороженных взглядов. Подобный интерес не сулил мне ничего хорошего. Живя в обители, я научился безошибочно угадывать момент, когда старшие монахи выделяют тебя из толпы для того, чтобы отругать за проступок или поручить дополнительное задание. Вот и сейчас несмотря на то, что командир даже не смотрел в мою сторону, от нехорошего предчувствия по спине побежали ледяные мурашки. Он что-то обсуждал со своим помощником, невысоким дворянином, одетым в длинный до колен кожаный кафтан. Коротышка сразу привлекал к себе внимание, потому что был на голову ниже остальных. Шлема он не носил и оружие имел самое простое без серебряной насечки, но командир явно к нему благоволил и разговаривал почтительно, как с равным. Я заметил, что во время атаки степняков маленький воин храбро сражался. Он огляделся, выискивая кого-то взглядом, заметил меня и махнул рукой.