Стивен Дональдсон - Появляется всадник

— Найл был убит. Чудовище сожрало его лицо.

— И ты веришь, что виноват Джерадин? — швырнула она ему в лицо свой протест. — Ты сошел с ума? Неужели все здесь сошли с ума?

Он недоуменно моргнул и на одно короткое мгновение, казалось, отчасти опомнился. Но тут же выражение ужаса вернулось на его лицо. Ноги не держали Артагеля. Он медленно сполз по решетке на пол.

— Я видел его тело. Я держал его в руках. Его кровь до сих пор на моей рубахе.

И правда: света лампы хватало, чтобы разглядеть темные потеки на ночной рубашке.

— Меня это не убеждает. — Она была слишком зла, чтобы представить себе те муки, которые он перенес, — держать в руках обезображенное тело брата и знать, что нет никакой возможности вернуть его к жизни. — Джерадин — твой брат. Ты знаешь его всю свою жизнь. Ты должен знать, что он неспособен на это.

Артагель продолжал сползать. Бок у него болел слишком сильно; он уже не мог удерживаться руками. Она подскочила к решетке и схватила его за сорочку, чтобы хоть как—то поддержать; но он оказался слишком тяжелым. Наконец он подогнул ноги и перенес вес на колени:

— Говорю тебе, я видел его тело.

Он потянул ее вслед за собой, и Териза тоже оказалась на коленях. Она яростно выдохнула:

— Меня это не убеждает. Джерадин не виноват.

— А я говорю тебе, что видел тело Найла. — Несмотря на слабость и горячку, Артагель возражал с непоколебимой страстью, той, которая дважды водила его в сражение с Бретером верховного короля. — Можешь все отрицать, но это ничего не изменит. Это сделал Воплотитель. Воплощение — единственный путь, каким чудовище могло проникнуть в комнаты и снова исчезнуть. Но это был не Эремис. Он все это время был с Леббиком.

Сейчас он у резервуара, воплощает воду. Он — единственная причина, по которой у нас есть хоть какая—то надежда. Я всегда был против него… на стороне Джерадина… — голос Артагеля осип от жажды крови. — И оказался неправ. Он спасает нас.

Найла убил Джерадин. Я собираюсь отправиться вслед за ним, неважно, скажешь ты мне, где он, или нет. Вся разница в том, что, если не скажешь, поиски займут больше времени.

— А затем ты намерен вырезать его сердце. — Териза не могла больше сдерживаться. У Артагеля был такой вид, что хотелось выть. Она с усилием отпустила его рубашку и отодвинулась. — Уходи отсюда, — пробормотала она. — Я не хочу этого слышать. — Мысленная картина того, что произошло с Найлом, впиталась в ее сознание. Она обеими руками пыталась оттолкнуть Артагеля. — Уходи отсюда, и все!

Но его вид — разъяренного, больного, стоящего на коленях перед решеткой, — разжалобил ее, и она сказала мягче:

— Тебе действительно следовало бы лежать в постели. Некоторое время ты никого не сможешь преследовать. Если Смотритель не вырвет у меня признание — и если я после этого выживу, — я обещаю рассказать тебе все, что смогу, когда ты в достаточно придешь в себя, чтобы как—то помочь.

Долгое время он не поднимал головы. А когда наконец поднял глаза, блеск в его взгляде погас.

Мучительно, словно старик, который не доверяет собственным движениям, Артагель, цепляясь за прутья решетки, подтянулся и встал на ноги.

— Я всегда верил ему, — пробормотал он, словно был один, не обращая внимания на ее присутствие. — Больше чем Найлу и всем остальным. Он был таким неуклюжим и милым. И намного умнее меня. Ничего не понимаю!

Когда ты появилась, я решил, что это замечательно — у него появилась цель, за которую следует сражаться. Это давало ему повод наконец прекратить издевательства над ним Мастеров. И тогда он убил Найла, убил… — Артагель содрогнулся, его глаза смотрели в пустоту, — и единственное объяснение, которое я могу придумать, — это ты. Ты, должно быть, средоточие зла, чего я совершенно не могу понять, и при этом ты требуешь, чтобы я поверил ему. Ничего не понимаю.

Я видел его тело. — И, словно старик, он отвернулся от двери и, волоча ноги, побрел по коридору. — Я поднял его и держал на руках. — Поглядывая на засохшие пятна на своей рубашке, он исчез из поля зрения Теризы. Его сапоги прошаркали по полу, и наконец звук шагов затих.

Она стояла, напрягшись, и какое—то время смотрела на пустой коридор, вытянувшись, словно увидела нечто столь ужасное, что с трудом верила своим глазам. Как и Тор, Артагель утверждал, что Найл — мертв. А он вряд ли ошибался. Ведь он мог без труда опознать тело брата. И тем не менее, она не могла отречься от Джерадина. Неожиданно она обнаружила, что ее поддерживает ярость, копившаяся в ней всю жизнь. Детство, полное наказаний и родительского пренебрежения, многому научило ее — и она только начала понимать это.