Рэндалл Фрайер - Спасибо, Mоpфей…

А контракт был славным. Братья Грин могут злиться сколько им бyдет yгодно.

Ручаюсь, стук дверь не застал его врасплох. Одинг-кузнец знает, чувствует, когда следует ждать незванных гостей. Один лишь миг, отрезок непримиримого времени, и его мощные, созданные кузнеческим трудом руки уже обнимают меня, грозясь расплющить. Правда, он всегда чувствует, где стоит остановиться. Отступая на шаг, он замечает мою спутницу — девушку народа предгорий. Вероятно, и это ему не впервой, он только радостно улыбается, приглаживая огромную черную бороду, и произносит слова приветствия. Я вспоминаю время, проведенное рядом с ним в ожидании того момента, когда наконец заискрится, засияет под теплым солнцем великолепный клинок… Который я по принуждению оставил в Кельте Оберхейме. Конечно же, слова приветствия вызваны присутствием Мэлины.

— Ну, право, не стоит задерживаться на улице, — заявляет он, очевидно заметив смущение девушки и мое нерадостное лицо.

Его лицо немного сереет, словно с кузнеца сползла маска — он почувствовал, что непроста появились мы у дверей его дома.

— Ледоруб, — вновь заговаривает он, не давая мне вставить слова, — если дорога утомила вас, а я вижу на ваших одеждах ее пыль, то я отведу вам комнаты для отдыха…

Вопросительно смотрю на Мэлину, но она лишь едва заметно качает головой. «Не стоит беспокоиться.» Узнаю дочь гор.

— Не знаю, что за дело у Мэлины, но мне нужна одна лишь вещь — новый меч.

Одинг ведет нас к накрытому столу, о котором уже побеспокоилась одна из его дочерей.

— Прежде всего, следует поесть, даже если на хвосте лютый враг.

Я чувствую в его голосе нотки ворчливости. Они — давние соратники кузнеца, который пытается казаться суровее, чем есть, только бы к нему прислушались. Но он знает, что делает. Та пища, что ожидает нас, не утяжелит желудок, склоняя ко сну и искореняя способность поднять меч.

Я неторопливо ем, понимая, что все равно не смогу переубедить старого друга. По делу, стоит его послушаться — он на десяток лет меня старше, да и опыта у него поболе. С такими вещами мирятся, и если человек не нуждается ни в чьем совете, ни в чьей помощи, то это уже не человек. Как черные люди. Мэлина ест скучно, словно занимаясь нелюбимым делом. С момента, когда мы перешагнули порог дома Одинга, она сказала одно лишь слово, благодаря его за трапезу.

— Черные люди, — начинаю я, когда стол пустеет и на его занятной деревянной поверхности с удивительными разводами появляется легкое вино. — Ты слышал о них?

Одинг качает головой. Возможно, он что-то и слышал, но хочет узнать обо всем от меня. Снова повторяю рассказ, который мне самому начинает казаться нереальным.

— Здесь я не затем, чтобы обременять тебя… Просто мне нужен новый меч, деньги за который я отдам тебе…

— Никаких денег, — обрывает меня кузнец. — Сам знаешь, что я не могу брать денег с попавшего в беду…

— Я уйду немедленно, как только ты подберешь мне более-менее стоящую железяку.

Это наша самая короткая встреча. Несколько мимолетных часов и мы продолжаем наш путь… с одним существенным отличием — в спину нам смотрит черный человек. Он просто стоял на дороге, которая ведет к дому Одинга, и глядел, как мы седлаем лошадей, крепим к специальным поясам мечи в ножнах (Мэлина тоже не отказалась от стали)… Как он нашел нас?

Я заметил его, лишь когда круто разворачивал Роберта, чтобы немедленно пустить его быстрой рысью. Красные глаза вонзились в меня, раскрывая пугающую бездну кошмара. Мне действительно стало очень страшно. Такого я не испытывал никогда в жизни. Никогда. Он сделал шаг и я вонзил шпоры в бока Роберта, не проверяя, следует ли за мной девушка предгорий.

Оглядываясь на неподвижную фигуру, что провожала нас взглядом, я боялся не только за себя. Это был страх пытки любовью, той самой любовью, о которой говорят, как о самом сильном оружии. Это то, во что я верю, с одной разницей — я думаю, что она — орудие пыток. Что, если черный человек захочет поквитаться с силачом Одингом, который помог нам, не устрашившись рассказов о пугающих нелюдях в черных мантиях до земли? Что если… Об этом было страшно думать — у кузнеца была семья, которую он любил больше себя. Пытка страхом убийства.

Буквально несколько секунд назад наваждение ушло вместе со страхом и я уже смотрю вдаль — в направлении горной цепи, которая кажется недостижимой, но к которой мы движемся. Девушка из предгорий по непонятным причинам следует за мной, подгоняя свою лошадь. Страх ли это?