Андрей Дашков - Эхо проклятия

Я, например, заблуждался, считая, что сцейрав не станет превращать нашу встречу в подобие дешевого фарса. Как говорится, ха. Фарс начался в ту самую секунду, когда появился дом-призрак, но я этого не понял. Вероятно, я еще не изжил в себе остатки дурацкого романтизма – мне казалось, сцейраву просто приятно владеть чем-то вроде яхты, плывущей сквозь времена и пространства. Почти всегда недосягаемый, он изредка заходит в наши земные порты и при этом сам выбирает момент, место, вид с высоты. Может, то была визуализация моей подспудной мечты – обрести покой, оставаясь живым. Дрейфовать в отдалении, не задевая этот мир слишком сильно, и время от времени посещать его, чтобы узнать, сколько еще осталось до конца.

За двустворчатой металлической дверью могло оказаться что угодно. Но должно было оказаться то, что максимально отодвигало мою встречу с Марией. Это был как будто другой театр, в который я входил с черного хода, но все-таки только театр. Единство заключалось в лживости любого облика, однако как можно вообще говорить о подделках, если никто и никогда не видел оригинала? Мерилом несоответствия была моя тоска, тихо скулившая всякий раз, когда я чуял запах горелых листьев в пору цветения садов, обнаруживал старых игроков в новых нарядах и испытывал желание смеяться просто потому, что ничего другого уже не оставалось.

…Их было двое. Я имею в виду, по эту сторону прозрачной стены.

Хаммер выразительно постучал дубинкой по раскрытой ладони и сказал:

– Дружище, давай без фокусов. У меня был тяжелый день.

Насколько тяжелый, было видно по нему. При его габаритах и силе дубинка казалась совершенно лишней. И я был уверен, что настоящий священник побрезговал бы ею.

Лидия, смотревшая футбольный матч по черно-белому телевизору, повернулась, чтобы взглянуть на меня, только на секунду. Но этого мне хватило. Правда, одно мгновение я пребывал в растерянности, соображая, что же не так с моей бывшей женой. Вернее, с той, которая выглядела, как моя бывшая жена, не постаревшая ни на один час со дня своей смерти. И тут же понял: у нее были глазные яблоки Пурпурной Леди – этот их замечательный красновато-фиолетовый оттенок нельзя было спутать ни с каким другим.

Я перевел взгляд на экран. Она смотрела финал чемпионата мира двадцатилетней давности. Что-то подсказывало мне, что это прямая трансляция. Но я знал окончательный счет. Моя игра также была проиграна с самого начала.

В этот момент из интеркома раздался голос сцейрава, скомандовавший: «Хаммер, тащи его сюда».

Экс-священник приблизился ко мне вплотную. Да, это был отлично сделанный «мешок». Его выдавал только запах.

Повернув голову, я краем глаза увидел, что позади меня уже нет двери. Тускло освещенный коридор стягивался в серую мутную щель – эдакое влагалище новой матери-реальности, из которой должны были появляться недостающие куски. Плоть и что там еще...

Лидия стала за моим левым плечом. По внутренней стороне век прошагали ангелы с перебитыми крыльями – целая эскадрилья изгнанников неба. Чем еще должна быть для них Земля, как не дурдомом, следственным изолятором и лагерем для перемещенных лиц одновременно?

Я ожидал чего-то в этом роде. Только мое заточение могло продлиться невообразимо долго. Настолько долго, что любая мыслимая пытка показалась бы наградой. Касательно же места заключения я не сомневался, что сцейрав с присущим ему юмором выбрал бы освободившуюся Клетку Велиара, а мое тело использовал бы для очередного своего великолепного «мешка». Ручная работа во все времена ценилась высоко.

Дергаться не имело смысла. Меня несло течением водоворота, и я уже был совсем недалеко от сливного отверстия. Но само присутствие Хаммера и Лидии означало, что сцейрав решил доиграть свой фарс до конца.

Лидия возложила свои холодные ладони на мою голову, и я почувствовал ласку этой нечеловеческой прохлады, словно очутился в оазисе посреди раскаленной безводной пустыни. И тьма опустилась, как занавес, отделивший меня от утомительной пьесы, как исполненное последнее желание приговоренного. Я сильнее чем когда-либо жаждал обрести покой – окончательно и бесповоротно. И, конечно, был жестоко обманут.

(...Боль... Кровь – но опять не моя... Шорохи насекомых, громкие, как обезьяний рев в джунглях... Кровавый прилив... Бриз, несущий запахи разложения... Притяжение лун, которые плывут надо мной... Опахала пальм в руках у черного раба ночи... Лица, изъеденные оспой... Грохот землетрясения, грохот барабанов... Обнаженное сердце на алтаре – но еще не мое... Звезды летят со скоростью кошмара... Леопард охотится во мраке... Сияющие звериные глаза... Небо – пятнистая шкура... Содранная кожа – но еще не моя... И снова боль – круг за кругом, тень за тенью, жертва за жертвой...