Инна Живетьева - Рунный след

— А что меня? Я в порядке. Если не вспоминать ничего, то все нормально. Так вы поможете?

— Нет.

Славка даже придержал коня от неожиданности:

— Почему?

— Ты знаешь, что Кир сейчас мечется, не знает, как и кем ему быть?

Славка с досадой поморщился: ну, при чем тут Рик!

— Он умеет принимать решения, но не умеет отвечать за них. Вспомни, как Кир побоялся прийти к вам и все рассказать, и как сейчас избегает Влада. Я был с княжичем почти с его рождения. Заговаривал ему боль, успокаивал после детских обид — даже самых маленьких. И, как видно, ошибся. Кир разучился принимать цену поступков. Я готов помогать и ему, и вам советом, лечить души, когда не хватит сил справиться самим — но не оберегать от всего. Мое решение может показаться жестоким и неуместным сейчас, но отложить его исполнение я не могу. Неизвестно, что будет завтра, и буду ли я с вами. Отин недоволен: я встал на сторону его сына и не помог внушить княжичу мысли, более подобающие наследнику. А недовольный князь — это неуверенность в собственном будущем. Поехали, а то совсем отстанем.

Славке такое решение действительно показалось слишком жестоким, но разве можно переспорить ведуна?

Догнали отряд, но на дорогу выезжать не стали, чтобы не попасть в пыльное облако из-под колес, держались обочины. Купеческий тракт так разбили обозами, что мелкая пыль постоянно висела в воздухе. Ехать можно было только впереди телег, но там предпочитали держаться все, а разговор еще не закончили.

— Кстати, вот тебе еще одна загадка, — сказал Талем. — На дридовой конструкции все без исключения полностью погружаются в навеянный мир. А что получилось с тобой?

— Как во сне.

— Вот! Да и потом, ты должен был свалиться сразу после допроса, а не по замку бродить. Словно сила какая-то помогала. Я же тебя лечил, знаю — не мог ты сам по себе так держаться.

Славка вспомнил, как его избили в казарме у Ласка, и растерянно взглянул на ведуна: а ведь правда! Тогда он вообще ни рукой, ни ногой двинуть не мог, а на допросе его не жалели: до сих пор как привидится, так холодным потом обливается. Коридоры, по которым шли к штурмуемой ратникам комнате, по сей день снятся — каждый шаг, как между раскаленными стенами. Вспоминать не хотелось, и Славка сказал, переводя разговор:

— Не понимаю я чего-то в вашем мире.

Талем глянул вопросительно.

— Мы тоже не ангелы, у нас такое творится — обалдеть можно. Но знаете, у вас как-то по-другому. Мы же из другого мира! А у нас если что и спрашивают, то про фехтование. Даже любопытства никакого нет. Ладно, пусть дриды раньше кого только сюда не таскали, но ведь уже четыреста лет прошло! Четыреста!! А всем как-то наплевать. Только вы и расспрашиваете. А у Петера как мы жили? Он постоянно сплетни приносил. И все какие-то местные. Что за пределами Отин-града происходит — всем по барабану. Никому ничего не интересно дальше собственного двора. У вас даже заговор прошел как-то вяло. Типа, обошлось — и фиг с ним. Не понимаю я! Наследника ведь хотели похитить! Не похитили — ну и ладно. Фигня какая-то, честное слово!

Лера терпеть не могла чистить вареную свеклу. Противно ощущать в ладонях дряблое тельце, неприятно теплое, словно живое. Но девочку давно уже не спрашивали, что ей нравится, а что нет. Только Машка пожалеет — одно солнышко осталось в этом доме. Выкарабкалась все-таки подруга, а то Лера бы точно загнулась в последние дни большого дождя. И сейчас дрожь пробирала, стоило вспомнить.

…Приехавший Повил быстро организовал замену: вызвал рабов из трактира, а ребят отправил туда. Сильные руки нужнее в доме. Лера не успела прийти в себя, как уже бежала за лошадью, и веревка дергала связанные руки. Впереди маячила мокрая спина Антона. За пеленой дождя было видно, как мальчик оглядывался, но Лера каждый раз отводила взгляд.

В трактире девочек отправили чистить кладовую: за время дождя стены отсырели, а в углу так и вовсе бежали целые ручьи. Работала Лера механически, а перед глазами стояло видение затопленного подвала, и звучал голос Антона: «Я сам схожу». Маша несколько раз испуганно заглянула ей в лицо, но Лера этого не замечала, пока подруга не дернула ее за руку:

— Лерка, ты совсем никакая.

Мокрая, заплаканная, Машка была похожа на взъерошенного больного воробья. Лера глубоко вздохнула и постаралась успокоиться. Костю не вернуть, а подруга — вот она, только-только пришла в себя. И не надо ей ничего знать про Антона. Не стоит. Зачем лишний груз?