Кристофер Паолини - Эрагон.Брисингр

После длительного перерыва в беседе Сапфира зевнула, выставляя напоказ ряды многочисленных, внушающих страх, зубов.

"Они возможно жестокие и злые, но я впечатлена тем, что раззаки могут околдовать свою добычу так, чтобы та захотела быть съеденной. Они - великолепные охотники, если способны на такое... Возможно, когда-нибудь, я попытаюсь сделать подобное".

"Но не с людьми, - вынужден был прибавить Эрагон. – Попробуй заменить их овцами".

"Люди, овцы, - какая разница дракону?" - Из глубин ее горла вырвался смех - раскатистый грохот, который напомнил ему гром.

Наклоняясь вперед и отодвинувшись от окаймленной острыми шипами чешуи Сапфиры, Эрагон подобрал посох из боярышника, который лежал рядом. Он катал его между пальцами, восхищаясь игрой света на полированном узле корней сверху, на сильно поцарапанном металлическом ободке и шипе в основании.

Роран, держа это оружие в руках, до того, как они оставили Варденов на Пылающих Равнинах, сказал:

- Вот. Фрост сделал это для меня после того, как раззак прокусил мое плечо. Я знаю, что ты потерял свой меч, и думаю, что тебе он нужнее... Если ты захочешь получить другой меч… Посох тоже хорош, но я понял, что мало поединков можно выиграть только сильными ударами хорошей палки.

Вспомнив оружие, которое Бром всегда носил с собой, Эрагон, решил пока отказаться от использования нового меча в пользу длинного узловатого боярышника. После потери Заррока он не чувствовал желания использовать другой, обычный меч. Той ночью он укрепил свой посох и ручку на молоте Рорана несколькими заклинаниями, которые препятствовали износу и ломке, за исключением очень сильного воздействия.

Непрошеные воспоминания нахлынули на Эрагона: угрюмое оранжево-малиновое небо, вращавшееся вокруг него, маленькая, как голубь, Сапфира, преследовавшая красного дракона и его Всадника. В ушах завывание ветра... Его пальцы онемели от тяжести меча, когда он дрался на дуэли с этим же Всадником на земле... Сорвав шлем с его лица посреди боя, он обнаружил под ним того, кто когда-то был ему другом и соратником – Муртага. Человека, которого он считал мертвым... Насмешка искажала лицо Муртага, когда он забирал Заррок у Эрагона, считая, что красный меч по праву наследования принадлежит ему, как старшему брату...

Эрагон моргнул, дезориентированный как от шума, и ярость сражения исчезла, приятный аромат лесного можжевельника заменил зловоние крови. Он облизнул языком верхние зубы, пытаясь избавиться от вкуса желчи, которая заполнила рот.

Муртаг.

Одно только имя вызвало путаницу чувств в душе Эрагона. С одной стороны, ему нравился Муртаг. Муртаг спас Эрагона и Сапфиру от раззаков после их первого, злополучного посещения Драс-Леоны; рисковал своей жизнью, чтобы помочь освободить его в Гиллиде; восстановил собственную честь в Сражении при Фартхен Дуре; и, несмотря на мучения, которые он без сомнения вынес, не подчинившись приказу Гальботорикса, отпустил Эрагона и Сапфиру после Сражения на Пылающих Равнинах вместо того, чтобы забрать их в плен. Это не ошибка Муртага, что Двойники похитили его; что красный дракон, Торн, вылупился для него; или то, что Гальботорикс узнал их истинные имена, и заставил Муртага и Торна дать клятву верности на древнем языке.

За все это нельзя было возложить ответственность на Муртага. Он был жертвой судьбы с момента своего рождения.

И все же... Муртаг мог бы служить Гальботориксу против своей воли, и он мог быть против тех злодеяний, которые король вынудил его совершить, но некая его часть, казалось, упивалась его новоприобретенной властью. Во время недавнего сражения между варденами и Империей на Пылающих Равнинах, Муртаг выследил короля гномов, Хротгара, и убил его, хотя Гальботорикс не приказывал делать этого. Он позволил Эрагону и Сапфире уйти, да, но только после нанесения им поражения в зверском соревновании силы, а затем слушал, как Эрагон умолял освободить их.

И Муртаг получил слишком большую порцию удовольствия от мучений, причиненных Эрагону рассказом о том, что они оба сыновья Морзана – первого и последнего из тринадцати Всадников Драконов, Проклятых, тех, кто предал своих соотечественников Гальбаториксу.

Теперь, спустя четыре дня после сражения, другое объяснение пришло на ум Эрагону: возможно, Муртаг наслаждался тем, что кто-то еще взял на себя то ужасное бремя, которое он нес всю свою жизнь.

Так или нет, Эрагон подозревал, что Муртаг принял свою новую роль по той же самой причине, что собака, которую хлестали без причины, когда-нибудь повернется и нападет на хозяина. Муртага хлестали и хлестали, и теперь ему выдался шанс нанести ответный удар миру, который показал ему немного больше доброты.