Марина Дяченко - Варан

Варан наконец-то стащил с себя меховую куртку, сшитую в одно целое со штанами и валенками. Старшая девочка в полотняном платьице поднесла глубокую тарелку с дымящимся питьем; понюхав зелье, Варан снова вспомнил Подорожника. «Я тебя не отравлю… Но местными травками тебя выхаживать не один месяц, ты уж извини…»

Иногда Варану казалось, что он помнит каждое слово из тех давних разговоров. А иногда воспоминания смазывались — он не мог вспомнить, как выглядит Круглый Клык с моря, и никак не мог увидеть лица матери. Наверное, потому, что в голове у него смешались две картинки — настоящая мать и та незнакомая пожилая женщина, смотревшая тоскливо и тревожно…

— Спасибо, добрая хозяйка. Император вас сохрани…

— Садись, отец, — женщина улыбнулась. — По всему видать, ты человек бывалый и вежливый.

Варан присел на краешек деревянного настила. «Отец»… Может быть, у него борода в инее?

Перед ним поставили миску с похлебкой. На поверхности плавали золотистые кружочки жира; Варан ел, празднуя каждую ложку, как длинный год счастливой жизни.

Девочки смотрели с двух сторон. Чего-то ждали. Переглядывались. Сопели. Они вовсе не были похожи на маленьких Лильку и Тоську — те были светленькие, веснушчатые и щекастые, а эти — щуплые, черноглазые и черноволосые. Но Варану казалось, что Лилька с Тоськой точно так же сопели бы, переглядывались и ждали чуда от неизвестного человека, пришедшего из ночи и скоро уходящего обратно в ночь.

Он подумал, что Лильки и Тоськи не существует. Есть две толстые стареющие женщины, счастливые, может быть, со своими детьми и мужьями, с репсовыми полями, рыбой и сытушьим промыслом. И ожидающие сезонов не с замиранием сердца, как в детстве, а с усталостью и тревогой, как бы побольше заработать…

— Спасибо, — повторил он, отодвигая пустую миску.

— Издалека идешь? — хозяин подкинул поленце в огонь.

— Издалека. Острова, Побережье, Осий Нос, Лесной удел, Огненная земля, Россыпь, Степь, Столица, Безземелье…

— Да ну, — не поверил хозяин.

Варан улыбнулся:

— Жизнь длинная… А на одном месте я почти и не сидел — там пару лет, здесь пару лет… и снова в дорогу.

Слипшиеся рои снежинок влетали в отверстие на потолке, таяли и превращались в пар, редко-редко падая на руки большими теплыми каплями.

— Может, закляли? — тихо спросила женщина.

— Может, — согласился Варан.

Хозяин с хозяйкой переглянулись. Варан, наконец-то оттаявший, вдруг понял, что они не просто любопытствуют. Они знают что-то, связанное с визитами бродяг, какая-то история случилась совсем недавно… А может, им просто кто-то рассказал…

Руки снова стали мерзнуть. Проснулся давний страх, бредовое предположение: Подставка достал его здесь, на краю света. После стольких лет игры в кошки-мышки. После поединка не на жизнь, а на смерть, когда на стороне одного — магия, деньги, шпионская сеть, щелкуны, крыламы и жажда мести, а на стороне другого только хитрость и умение затеряться в толпе…

Два долгих года он жил в Столице — в ремесленных кварталах — под носом у Императорского Столпа. Резал по дереву и даже немного разбогател. Простой трюк, возможно, спас ему жизнь: он угнал крыламу, но не приписанную к императорской птичне, а залетную, из какой-то далекой провинции. Отлетев совсем немного от Столицы, он спешился и дал птице свободу, и она, конечно, полетела домой, увлекая за собой погоню, в то время как Варан потихоньку вернулся в муравейник у подножия вулкана и в тот же вечер нанялся подмастерьем. За два года, пока перетряхивали провинции, так оброс бородой, что и Лика, однажды встретив его на базаре, не узнала…

В тот день он стал по-настоящему счастлив. Единственной мыслью, омрачавшей ему побег, — кроме страха быть пойманным, разумеется, — была мысль о будущем Лики. Незадолго до своего исчезновения он шумно прогневался на нее — так, чтобы каждый слуга знал, что она ему неугодна. На бедную девушку было жалко смотреть, но Варан знал, что делает. Знакомый чиновник добыл Лике документ и устроил горничной к какой-то купчихе, о которой говорили, что она справедлива. Варан опасался, что после его побега мстительный Подставка достанет ее даже в доме купчихи; день, когда он встретил Лику на базаре, живую и здоровую, оживленно торгующуюся с рыбником, стал днем большого праздника.

Тем временем в городе участились облавы — кого искали, не говорилось, но среди схваченных подозрительно часто попадались мужчины Варанового роста и возраста. Поразмыслив, он решил, что дела его в Столице закончены, однажды ушел из города, миновав оба кордона, — пронырнул под скалами и прицепился к канату, свисающему с борта отходящего от пристани корабля. В открытом море его заметили и подняли на борт; Варан заплатил за проезд — при нем были деньги в специально сшитом нательном кармане — и честно объяснил капитану, что прибег к хитрости, чтобы миновать таможенный досмотр.