Маргит Сандему - Лихорадка в крови

— Вы вовсе не приносите меня в жертву, — улыбнулась Виллему. — Боюсь, вам придется еще долго терпеть мои проделки. Но мне нужны деньги, отец. Чтобы, освободившись, побыстрее добраться до дому. И нож. На всякий случай.

Калеб незаметно опустил ей в карман кошелек с деньгами и нож.

— Мы остановимся у норвежской границы, — тихо сказал он ей, — и вернемся с подкреплением, чтобы задержать этих морских разбойников.

— Не делайте этого. Я не останусь у них на борту ни одной лишней минуты. И не ищите меня. Не надо рисковать жизнью во вражеской стране. Да и я буду спокойнее, зная, что вы в безопасности. Верьте мне, я вернусь домой! Теперь мне особенно хочется жить…

Калеб не понял скрытого смысла ее слов:

— Если бы я мог поменяться с тобой местами! Но думаю, моя жалкая особа не интересует капитана каперов. — Он засмеялся, превозмогая отчаяние.

Виллему заставила себя улыбнуться, но на сердце у нее лежала свинцовая тяжесть.

— Доминик может помочь тебе, он занимает такое высокое положение, — сказала Габриэлла.

— А как сообщить ему об этом? Да мне и не хочется, чтобы он узнал о случившемся. Прощайте все, мои любимые! Если Доминик приедет в Гростенсхольм раньше меня, передайте ему мой привет и скажите, что я скоро вернусь. Ирмелин, ты все знаешь!

Ирмелин кивнула и украдкой вытерла слезы.

Виллему простилась с каждым в отдельности. Каперы забрали у ее родных все ценности, а ее самое увели на каперский корабль. Габриэлла вскрикнула от отчаяния, но Виллему весело махнула ей рукой и спустилась в каюту. Сходни убрали, и большой корабль отошел от шхуны.

Виллему исчезла. Зато норвежская шхуна могла продолжать свой нелегкий путь к берегам Норвегии.

Родные Виллему молчали. Женщины плакали, мужчины стояли понурые. Всех мучило чувство, будто они предали Виллему. Принесли ее в жертву.

— А ведь она ждет ребенка, — сказала Ирмелин. — Ребенка Доминика.

Габриэлла побледнела:

— И ты молчала об этом?

— А что изменилось бы? Виллему просила меня не говорить никому об этом.

— Господи, она будет в это время совершенно одна! — воскликнула Эли.

— Не думаю. Она сделает все, чтобы вовремя вернуться домой, — возразила Ирмелин.

— Виллему, доченька, — прошептал Калеб. — Всегда ты куда-то исчезаешь из дома. Всегда с тобой что-то случается!

— Но во многом виновата она сама, — сухо заметил Андреас.

— Это все ее необузданный нрав, — сказал Бранд. — Над ней тяготеет проклятье Людей Льда.

— На этот раз в случившемся нет вины Виллему, — Ирмелин поспешила защитить подругу.

— На этот раз виноваты мы все, — сказал Бранд. — Нам следовало действовать иначе. Но трудно сохранять ясную голову, когда чувствуешь себя ответственным за вас всех.

Родные с ним согласились. Грустным было их возвращение домой.

Каперский корабль взял курс на юго-запад. Для Виллему это было и хорошо, и плохо. С одной стороны она удалялась от дома, но с другой — приближалась к берегу.

Она сжала в кармане рукоятку ножа. Однажды она уже всадила нож в человека и поклялась себе никогда не повторять этого. Сейчас все складывалось так, что ей придется нарушить свою клятву, но она оставляла это на крайний случай.

Виллему не собиралась сдаваться.

Ее заперли в капитанской каюте. Сам капитан остался на мостике, он вел шхуну.

Как ни странно, страха Виллему не испытывала. Она была совершенно спокойна и холодна. В мыслях у нее был только ребенок Доминика — она должна выйти живой из этой передряги. И притронуться к себе она тоже никому не позволит. Она принадлежит Доминику и только ему.

Доминик мог бы помочь ей.

Он уже помогал ей раньше. Они умели передавать друг другу мысли на большом расстоянии. Он всегда чувствовал, когда ей приходилось трудно, чутко улавливал все ее мольбы, обращенные к нему издалека.

Виллему села на капитанский стул и закрыла глаза.

«Доминик! Доминик, будь со мной, защити меня от этого человека, который хочет осквернить нашу любовь! Ты знаешь, что во мне есть неведомые силы. Укрепи их, думая обо мне, будь со мной! Я не собираюсь покориться этому человеку. Ни за что! Скорее я зарежусь своим ножом. Но ведь я теперь не одна! Я в ответе за нашего ребенка. Каким бы он ни был, я уже люблю его. Я хочу, чтобы он родился. Хочу, что бы у него была чистая, неопозоренная мать. Помоги мне, Доминик, помоги мне выбраться отсюда!»

Шаги на трапе прервали ее мольбы. Она вскочила и стояла теперь посреди каюты.

Ключ повернулся в замке, и низкая дверь открылась.