Маргит Сандему: Ангел с черными крыльями

Парень незамедлительно засунул руку ей под юбку. Убедившись в том, что она вся истекает соком, он не стал церемониться. Они бросились в жаркие объятия друг другу на сено, и почтенная дама была далеко не пассивной. После этого он исчез со двора и больше никогда там не появлялся.

Но кое-что он после себя оставил. На потеху окружающим эта почтенная дама, жена офицера, демонстрировала перед всем округом следы общения с мужчиной — в то время как ее собственный муж находился в другой стране. Она была живым доказательством того, что человек не бесплоден, даже если ему под сорок.

И еще до возвращения мужа домой она родила дочь, которая не была похожа ни на нее, ни на офицера, но была вылитой копией бродяги, работавшего у нее девять месяцев назад.

Ах, сколько было по этому поводу разговоров! Эта дама всегда казалась куда строже и сдержаннее остальных женщин Бергунды! Какой это был бальзам для израненных душ! И ее уверения в том, что этот проходимец изнасиловал ее, ни на кого не подействовали. Потому что одна из служанок (которой этот бродяга тоже приглянулся и к которому она тоже решила проскользнуть, хотя об этом вслух не говорила) застала их в конюшне. И она никогда не видела, чтобы насилуемая женщина сидела верхом на мужчине и стонала от наслаждения!

Скандал был неслыханным. Дама не осмеливалась больше появляться на людях. И стоило ей выйти куда-то, как ее осыпали бранью, насмешками и непристойными шутками.

В конце концов она поздним вечером отправилась к Эрланду Бака, который был дома уже несколько недель. Встав перед ним на колени, она умоляла:

— Дорогой мой, будьте так добры, имейте сострадание к несчастной женщине! Вы иногда служите под началом моего мужа. Передайте ему привет и скажите, что я совершенно невинна, что бы люди ни говорили! Будьте милосердны!

— Но… э-э-э… — сказал Эрланд, который был немного медлителен и наивен. — Но ведь это же не так!

— Ах, клянусь блаженством своей души…

— Этого делать не нужно, — очень серьезно произнес Эрланд. — Ведь кое-кто видел, как госпожа прыгала вверх-вниз, сидя верхом на этом человеке, так что это он сам был изнасилован!

И тогда дама побледнела и, заламывая руки, воскликнула:

— О, дорогой мой, прошу вас! Разве вы не можете сказать моему мужу, перед тем как он вернется домой, что в этом не моя вина?

— Я никогда не вру, — сказал Эрланд и вдруг рассмеялся. — Но я могу попросить твоего мужа проявлять к тебе терпимость. Я видел сам, что корову, на которую залез бык, невозможно согнать с места до тех пор, пока тот не совокупится с ней. И когда бабам приспичит и они начинают пробовать мужиков, это в порядке вещей, госпожа. И если муж в это время далеко, то вполне естественно, что у жены начинает кое-что чесаться. Я попрошу капитана помнить об этом, когда он вернется домой. Я предупрежу его о том, что у госпожи есть нужда в мужиках. И я попрошу его быть поласковее с девочкой, ведь она вовсе не хотела появляться на свет таким унизительным способом — в блуде на сеновале.

У жены офицера появилось желание дать пощечину непочтительному солдату. Но она этого не сделала. Вместо этого она униженно произнесла:

— Спасибо, милостивый фенрик [1]Бака, я этого никогда не забуду!

Но про себя она решила при первой же возможности отомстить за все эти оскорбительные слова. Этот презренный фенрик из фермерской избушки! И он осмелился поучать жену офицера! Это просто… просто неслыханно!

Но тут она вспомнила о своем положении и доказательстве своей неверности, лежащем в колыбели, и покорно пошла прочь, опустив голову.

Просьбы Эрланда особенно не помогли. Капитан вернулся домой, словно разъяренный бык. Ребенка оставили дома, поскольку Эрланд так красноречиво просил за девочку, а у капитана своих детей не было. Он нанял дельную домоправительницу, которая могла присмотреть за ребенком. Но жену безжалостно выгнал из дома; он не хотел даже видеть ее. Он вспомнил о всех тех минутах унижения, когда умолял и упрашивал ее позволить ему воспользоваться своим супружеским правом, и когда лежал в ее полумертвых объятиях и слышал вздохи самопожертвования и нетерпения, которые как бы требовали, чтобы он поскорее кончал. И после всего этого она так бесстыдно отдалась этому… бродяге!

Проходя по аллее в имении Бергквара с саквояжем в руках, где лежали лишь самые необходимые вещи, дама увидела маленькую девочку, стоящую возле дерева. Это была Тула, внучка писаря, и жена капитана подумала о своей дочери, которую потеряла. Возможно, ее собственная дочь стала бы такой же красивой, как и Тула? С такими же невинными, удивленными глазами?