Маргит Сандему - Крылья черного ворона

Выскочив за ворота и не оглядываясь назад, они сломя голову бежали вниз, в долину. Петер прихрамывал, после того, как ушиб себе ногу, но ему в голову даже не приходила мысль о том, чтобы остановиться.

Вся долина была наполнена шумом и грохотом. Лошади на лугу метались от испуга, но Петеру все же удалось подманить их, и юноши поскакали верхом в Таргул Штрегешти, где толпа местных жителей, приветствовала их как героев.

Мира бросилась Петеру на шею, хотя он совершенно забыл о ее существовании.

— О, спасибо, Хейке, спасибо, — шептала она, плача на плече Петера, — спасибо, что ты вернулся вместе с ним!

— Мы немедленно трогаемся в путь, — торопливо произнес Хейке. — Ты собрала вещи, Мира?

Она кивнула, сразу настроившись на дорогу. Они попрощались с Жено и его супругой.

— Наконец-то мы обрели покой, — сказал трактирщик, пожимая Хейке руку. — Вы не представляете, как много это значит для нас!

— Я представляю, — сухо сказал Хейке.

Ведь теперь он знал, что произошло много лет назад — и лучше было бы ему вообще об этом не вспоминать.

И пока умирающий лес наполнял долину треском и хрустом, они выехали из деревни, помахав на прощание всем. Мира ехала на коне Хейке, а оба юноши скакали на одичавших французских лошадях. Когда они уже поднялись на холм и приблизились к умирающему лесу, Петера осенила одна мысль — и он сказал об этом вслух Хейке, который задумчиво кивнул.

Теперь оба они обнаружили, что понимали, о чем говорили прародители Хейке, хотя и на непонятном им обоим языке! К тому же Ансиола понимала, что говорила Суль, это было ясно, судя по той ярости, которую проявляла ведьма, лежа в своем гробу.

Стало быть, все трое передавали свои мысли, не произнося при этом слов.

Эта идея казалась юному Петеру просто ошеломляющей.

У леса Петер и Мира остановили коней. Хейке неохотно сделал то же самое. Это было то самое место, откуда они в первый раз увидели долину и деревню в день своего прибытия.

— Не оглядывайся назад! — торопливо произнес Хейке.

И, как это обычно бывает, они тут же оглянулись.

Мира вскрикнула.

— Но… — произнес Петер. — Там, внизу, только груды серых камней!

— Развалины домов, — сухо произнес Хейке. — Таргул Штрегешти давно необитаемая деревня. А теперь вперед, нам нужно как можно скорее выбраться из леса!

Сидя верхом на конях, они видели перед собой погибающий лес. Деревья падали друг на друга, издавая при этом жалобный, блеющий звук. Вся долина наполнилась предсмертными воплями. Но всадники не желали больше смотреть на долину — им нужно было уходить прочь!

Хаос вокруг них усиливался.

Скорее всего, был прав тот — может быть, это и был сам Хейке, он уже не помнил, — кто сказал: из леса пути нет, дорога ведет только в долину. На опушке леса тропа оборвалась и началась непроходимая чаща.

Но с властью ведьмы было покончено. Главное теперь для них было сохранять мужество.

И не скакать наобум.

Лошади были тоже неспокойны.

Они кружились и вставали на дыбы, пугаясь адского треска ломавшихся ветвей и жуткой мешанины звуков.

— Мира! — крикнул Хейке, стараясь перекричать шум леса. — У тебя нет никаких моих вещей?

— Лошадь? — спросила она.

— Ты же знаешь, что я имею в виду другое.

Она вздохнула.

— Ах, Хейке, я надеялась, что ты не спросишь меня об этом! Я не могу оставить это у себя?

— К сожалению, нет, Мира. Ты можешь попросить у меня все что угодно, но только не это! Мы с ним — единое целое, и наш род не может лишиться его. Мы с ним — как господин и слуга, и я точно не знаю, кто из нас кто. Мы просто неразлучники!

— Но я чувствовала себя в такой безопасности. Именно благодаря ему я осмелилась отправиться в этот лес. Смогла жить на постоялом дворе, которого не существует.

— Теперь он больше не понадобится тебе. Теперь он нужен мне.

Со скорбным вздохом она сняла с себя корень мандрагоры, подъехала к Хейке и отдала ему его.

— Спасибо за то, что ты одолжил мне его! Ты не знаешь, где можно достать такой корень?

— Спроси у торговцев хворостом, — вставил Петер. — Они наверняка знают. Но не все корни столь эффективны. Они должны иметь форму человечка и должны быть привязаны к хвосту черной собаки, висящей на виселице. Эта черная собака умирает от крика мандрагоры, когда корень подвешивается таким образом.

— Это в самом деле так? — недоверчиво спросила Мира у Хейке.

— Я не знаю, — ответил Хейке. — Знаю только, что корень очень старый. Ему по меньшей мере пятьсот лет, а то и больше.