Маргит Сандему - Немые вопли

— Значит, все-таки, здесь имело место убийство, — прошептала она. — Но кто это? Кого убили эти негодяи?

— Никого.

— Но… — она вопросительно уставилась на него. Лицо его было таким добрым, таким усталым. Другой своей рукой он погладил ее по волосам.

— Кто… кто это был?

Ей показалось, что он с трудом выдавливает из себя ответ.

— Дворянин.

Река сверкала в первых, неярких лучах солнца. Сидя на камне, Эллен смотрела на Натаниеля, лежавшего на животе и опустившего ладони в ледяную воду. Она все еще не могла отделаться от пережитого ею шока; прошло всего несколько минут с тех пор, как они покинули гостиницу. Решительно встряхнув сидевшую на краю постели Эллен, он без лишних слов повел ее на берег реки.

Стояла предрассветная тишина.

— Тебе нравится река, — тихо сказала она. Он поднялся и сел возле нее. Капли воды блестели на его руках.

— Солнце… день… свет и жизнь, — печально произнес он. — Я люблю все это. Вода играет на камнях. В ней отражаются летящие по небу облака. Солнечный свет пронизывает воду до самого дна. Животные, деревья, дети — все это жизнь! Но это не мой мир.

Некоторое время они сидели молча, чувствуя, как хорошо они понимают друг друга. Эллен настолько хорошо понимала его, что когда глаза его потемнели от постоянно преследуемой его боли, в ее глазах появился смех, она наклонилась и, зачерпнув пригоршню воды, обрызгала его лицо каскадом кристаллических чистых брызг.

На миг у него перехватило дух, но он тут же рассмеялся, тоже зачерпнул воды и вылил ей за шиворот.

— Не надо! Не надо! — со смехом кричала она. — У меня там только ночная рубашка!

— Мне это хорошо известно, — усмехнулся он и быстро убрал руку, с которой стекала на землю вода.

— Ка-а-ак? — в шоке произнесла она. — Ты способен видеть через…

— У меня нет в этом нужды. Ты думаешь, что это такое?

С этими словами он потянул осторожно за край ночной рубашки, торчавший из-под свитера.

— Ладно, ладно, — пробормотала она, заправляя рубашку обратно. — Дело в том, что у меня не было возможности переодеться. И давно у меня торчит из-под свитера этот край?

— Думаю, со вчерашнего вечера, — ответил он. — Это просто очаровательно!

— Почему же ты ничего не сказал мне? — с упреком спросила она.

Он засмеялся. Он становился таким красивым, когда смеялся. Казалось, страна теней, по которой он странствовал, больше не мучает его.

— Успокойся, — ответил он. — Я заметил торчащую из-под свитера ночную рубашку всего полчаса назад, когда ты сидела на кровати. И тогда у меня не было настроения говорить об одежде.

Их мысли снова омрачились.

— О, Натаниель, — растерянно произнесла она. — Как можно быть такими циничными? Запихнуть покойника под кровать!

— А что им оставалось делать? Не могли же они отнести его к священнику! Ведь тогда миф о загадочной двери был бы раскрыт!

Эллен поежилась. Натаниель взял ее руку в свою холодную и мокрую ладонь, но одно это уже согрело ее.

— Эллен… — осторожно произнес он. — Как ты думаешь, можешь ли ты рассказать все сейчас? О том случае, происшедшем много лет назад. Теперь мы должны расстаться и больше не увидимся. И мне бы очень хотелось узнать обо всем.

Эллен долго сидела молча, прислушиваясь к голосу воспоминаний.

— Я замерзла, — жалобно произнесла она.

Натаниель понял, что она имеет в виду не внешний холод. И он взял ее ладони в свои сильные руки, словно желая дать ей силы и мужество.

— Это так трудно, — прошептала она. — Мне просто не о чем говорить…

— Это было всего лишь чувство, не так ли? Она кивнула, не глядя на него.

— Где это произошло?

— Мои родители снимали домик в одной из прекрасных горных долин. Если быть точной, то в Вальресе. Мне было тогда лет десять.

Он снова почувствовал исходящий от нее безрассудный страх. Словно не желая, чтобы этот страх передавался ему, она высвободила свои руки из его ладоней и немного отодвинулась. Потом продолжала дальше:

— Однажды я отправилась гулять одна… Ее руки беспомощно задрожали.

— Ах, Натаниель, я не могу! Тебе нужно это знать?

— Да. Многое в тебе станет для меня понятным.

— Ты выяснишь… обладаю ли я тем качеством, о котором ты говорил?

— Да.

Река журчала возле их ног. Издали доносились гудки автомобилей. Начинался новый день.

После долгого, напряженного молчания она снова заговорила. Она произносила слова, словно в каком-то трансе:

— Я шла по тропинке… Это была старая, наполовину заросшая тропа. Я не помню точно, но мне кажется, что я проходила мимо заброшенной фермы… Возможно, я ошибаюсь… Натаниель, я помню только лес… тропинку… а потом…