Маргит Сандему - Паромщик

— Да, — сказала она смущенно. С чего ей начинать? — Да… Итак, вчера вечером мы некоторое время сидели в большом доме, перед тем, как пойти в церковь, и тогда дом был свободен от всякого зла и ничем не пахло. Той стерильной пустоты также не было, я думаю, что она была чем-то вроде защиты против моего проникновения в чужую душу. Если, конечно, теперь у призраков появились души, я точно не знаю. Но что-то вроде того. Я могла ощутить атмосферу дома, узнать всю его историю. Но когда мы вернулись обратно, дом снова «закрылся», не давая мне никаких картин или видений. К тому же начал чувствоваться запах… Я ощутила, что что-то опять не в порядке. Зло находилось в доме вместе с нами, совсем рядом, кто-то нас изучал. На этот раз я не видела эти жесткие, ненавидящие глаза, но я чувствовала их присутствие. И зловоние.

Свег кивнул.

— В тот раз с нами был Ливор.

— Да, — сказала Бенедикте. — Никто из нас, надеюсь, не скажет, что настоящий Ливор плохо пахнет, но это был собственный запах призрака, напоминавший тот, что бывает от прокисшей, забытой половой тряпки.

Теперь она осмелела и даже могла шутить, когда Марко был рядом. Небольшая пауза возникла, пока она обдумывала, как ей лучше объяснить решение этой загадки.

— Но потом я встала и посмотрела в окно. На улице было по-прежнему так темно, что комната отражалась в оконном стекле. И что-то там насторожило меня. Чего-то не хватало. Я повернулась, чтобы рассмотреть — и тут взгляд снова упал на оконное стекло. И тогда я поняла: там не было Ливора, не было его отражения. Стул, на котором он сидел, оказался пуст.

— Уфф, — сказал Сандер. — А мы-то хороши! Сидели и болтали с ним.

— Да. Он потерял бдительность и не обратил внимание на свое отражение.

— Не говори чепухи, — вспыхнула Аделе. — Он же приставал ко мне!

— Да, — сказал Марко. — Он действительно мог создавать иллюзии и перевоплощаться. Но все же это был призрак.

Аделе просто позеленела. Она вспомнила то отвратительное создание, которое с ревом гналось за ними по берегу.

Марко поднялся и за ним все остальные. И как раз вовремя. Солнце исчезло за грозовыми тучами, и вся природа внезапно помрачнела.

— Давайте-ка убираться отсюда, — пробормотал Свег.

Случилось как раз то, чего опасался Марко. Тенгель Злой рассвирепел. Он был так расстроен, что мог почувствовать это всем своим оцепеневшим телом. Некоторое время он размышлял над тем, стоит ли ему послать свой призрак в Ферьеусет, чтобы окончательно разделаться с этой Бенедикте, которая оказалась намного сильнее, чем он мог предположить. Пока что она была только неуверенной молодой девушкой, но уже приобрела слишком много отвратительных на его взгляд, добрых и хороших черт характера. Он отогнал эти мысли прочь. Отчасти потому, что слишком устал, будучи вынужденным так долго напрягать свои мысли, с другой стороны, что-то в окружении девчонки пугало его. Если бы только он понял, что там находилось! В этом случае его железная воля смогла бы покончить с неизвестным, но оно скрывалось от его взора.

Сильный страх охватил его. Все должно идти точно по плану! Он уже потерял могущественного союзника, божество Нертхюс-Тюра, и Бенедикте просто не могла в одиночку совершить эту расправу над идолом. Тенгелю больше нельзя было терять никого. Ему оставалось только ждать. Рано или поздно он уничтожит ее.

Тенгель Злой снова погрузился в глубокую спячку, чтобы собрать новые силы. Его охватило мучительное разочарование и невыносимая скорбь.

В тот же день все спустились в деревню. Тамошний пристав чесал в затылке во время удивительного доклада, полученного им от своего коллеги. Но он сам, еще будучи ребенком, как-то раз видел паромщика на лодке, и, в конце концов, поверил во все, что они рассказали. Он пообещал устроить экспедицию наверх, если только Свег останется здесь на несколько дней и поможет ему.

Сандер также оставался. Потому что не хотел сопровождать Аделе, а Бенедикте больше не впускала его в свою жизнь.

Сам того не желая, он все же понимал ее. Он смертельно ранил сердце застенчивой, неуверенной в себе девушки. Сможет ли она когда-нибудь довериться другому мужчине — он не знал. Все его попытки объясниться с ней словно натыкались на холодную стену. Она не была обиженной, а только бесконечно грустной, почти все время молчала. Он признался, что та глупая ночь, когда он угодил в постель к Аделе, была одной из первых в их путешествии, что он был пьян, и что впоследствии ужасно раскаивался.