Маргит Сандему - Паромщик

Поэтому избавиться от девушки надо тайно. Там, где тот неизвестный и опасный человек не сможет найти ее и прийти на выручку.

Мысли Тенгеля обострились, в сознании как будто что-то копошилось и протягивало длинные, извивающиеся щупальца над миром, обследуя земли на Севере…

Проснулось одно воспоминание.

Верно, он помнит то место, удаленное от человеческого жилья. На редкость скверное, он сам это знал, ведь был там однажды по пути на юг.

Оно было связано с самим злом. Тенгель почувствовал себя хорошо, когда провел там некоторое время.

Он запомнил кое-что… Тенгель сосредоточился, напрягся, чтобы оживить картину давних событий.

Ну да! Паромщик! Конечно, это он.

В нем снова неслышно забулькал зловещий смех. Паромщик, без сомнения, точно он!

Было забавно работать с этим человеком. Тенгель размышлял, как же он мог упустить такое незабываемое воспоминание. После того как он покинул ту местность, уже прошло несколько сотен лет. Было бы интересно разузнать…

Прекрасная деревня в горах Норвегии была осквернена еще задолго до его прибытия туда. Она была так заражена примесью откровенного зла, что по телу Тенгеля снова пробежала невольная дрожь, на этот раз от удовольствия. Итак, это было абсолютно подходящее место, чтобы разделаться с доброй Бенедикте.

Громадная, несокрушимая мысленная сила Тенгеля Злого должна направить девушку туда.

Но все должно произойти как бы невзначай, окольными путями, ведь действовать напрямик сейчас нельзя. Каким же образом ему осуществить этот план?

Словно гигантский паук, он начал плести длинные, тонкие и прочные сети. Приятное развлечение для злейшего существа на свете, воплотившего в себе саму ненависть.

Луна виднелась за темными тучами, которые проносились по небу. Время от времени бледный круг луны показывался между ними и бросал короткий холодный отблеск голубовато-зеленого света на дом, стоявший на гребне холма.

Это был большой двухэтажный особняк со множеством окон, отражавших лунный свет. Может быть, когда-то он и был покрашен, но теперь серая древесина проступала среди полос отслоившейся краски. Черепица заросла мхом, и столбы под верандой прогнили сверху донизу. На первом этаже за старомодными гардинами было заметно слабое свечение; второй этаж выглядел безлюдным, в его окнах висели потрепанные остатки портьер.

Когда луна снова скрылась за облаками, дом предстал во всей своей угрюмости. Но вот внезапно показался мимолетный отблеск в окнах второго этажа — слабый и рассеянный, словно кто-то нес стеариновую свечу за многослойной занавесью паутины.

Луна вышла опять, и свет тут же исчез.

Но не было никого на дороге, ведущей к холмистой гряде, кто бы увидел это. Не было желающих посетить дом, как и тех, кто бы согласился повстречать живущих там, да и не было ни у кого стремления выяснить, почему этот дом пользовался такой дурной славой. Он напоминал дом с привидениями, да и был на самом деле им, как утверждали окрестные жители. Говорили даже о криках в ночи и других не менее странных вещах.

Только луне было позволено любить этот дом. Пришел день, и луна погасла.

Гури Мартинсен ослабила туго затянутый воротник и обмахнула лицо перчатками. Она была полной женщиной тридцати пяти лет, ее красное лицо блестело от пота. На ней была неудобная юбка с турнюром, шляпа сползла на лоб и держалась лишь на заколках.

— Нет, я больше не в силах ступить и шага. Я спущусь вниз к реке и отдохну.

Ее муж слегка раздраженно поставил чемодан перед собой. Ему тоже было жарко.

— Гури, у нас мало времени. Уже поздно, и тетушки ждут нас.

Гури как раз спускалась вниз к реке.

— Ты сказал, что здесь от станции недалеко. А мы уже идем целую вечность!

— Вечность, — пробормотал он. — Всегда ты преувеличиваешь.

Но он должен был признать, что дорога оказалась значительно длиннее, чем запомнилось ему. Как же давно он был здесь последний раз! В то время и железных дорог-то не было.

— Пойдем, Сисель, — позвала жена их восьмилетнюю дочь.

Сисель боязливо ступала по траве, тщедушная маленькая девочка с редкими, светлыми волосами и взглядом, который как будто всегда просил прощения. Ее отец покорно вздохнул и поплелся следом.

— Но нам нельзя надолго задерживаться, — крикнул он. — Время идет, а нам надо идти дальше.

Сисель всунула свою маленькую ручонку в папину ладонь.

— Можно мне остаться с вами? — протянула она жалобно.

— Мы ведь уже говорили об этом. Папа и мама отправляются в первую в своей жизни заграничную поездку. Нам надо немного побыть одним, ты пойми. Тебе придется пока пожить у дедушкиных сестер. Они наверняка добрые, а мы скоро вернемся.