Маргит Сандему - Скандал

– Я проснулась от того, что плакала. Но не знала, почему.

Врач взирал на хрупкую фигурку с плохо скрытым нетерпением.

– Твои сны – это несущественно. У тебя что-нибудь болит?

Она подняла на него большие, васильковые глаза.

– Нет, – сказала она.

«Да, я испытываю боль, – подумала она при этом. – Но не телесную».

Комната была светлой и нарядной, убранной в белых и зеленых тонах. Снаружи доносился гул голосов других отдыхающих и журчание воды целебного источника.

– Твои родственники беспокоятся о тебе, Магдалена. Я обещал им постараться помочь тебе, но ты должна мне содействовать. А не только толковать об ужасных сновидениях, из которых ты ничего не помнишь.

– Но больше меня ничего не беспокоит.

– Чепуха! Ты ешь не больше мухи, худа и бледна, как восковая кукла, и очень нервная: если я уроню булавку, ты взвиваешься до потолка. Тебе тринадцать лет?

– Да, только что исполнилось.

– Гм. Ладно, мы отворим тебе кровь и пропишем пить воду из источника. Шесть стаканов в день. А теперь можешь идти к своему дяде консулу. Он ведь тоже очень обеспокоен. Так любезно с его стороны, что он взял тебя сюда, не забывай об этом!

Доктор умолк с доброжелательной улыбкой. То есть на мгновение приподнял уголки губ. Магдалене показалось, что он беззвучно мяукнул, как кот.

Она вышла на широкую, залитую солнцем лестницу. На лужайке расположились группы отдыхающих, сидевших на изящных стульях вокруг столь же изящных столиков. Увидев за одним из столиков упитанную фигуру дяди, Магдалена нерешительно направилась прочь. Дядя как раз углубился в беседу с дамой, и она не хотела мешать.

Но дядя Юлиус заметил ее и поманил к себе, подняв руку с серебряного набалдашника трости.

– А вот, дражайшая майорша, и наша маленькая Магдалена.

Та сделала книксен перед красивой, но неприветливой дамой.

– Дорогое дитя, – сказала майорша фальшиво дружелюбным голосом. – Так мило со стороны твоего дяди взять тебя сюда, на курорт Рамлеса. Это должно быть необычайно увлекательно для тебя!

Магдалена не находила ничего увлекательного в необходимости водить дядю Юлиуса взад-вперед по прогулочным дорожкам и слушать стоны и прочие естественные звуки, которые он издавал после обеда. Здесь не было детей, чтобы поболтать с ними, за исключением одного противного мелкого шестилетки, который увязывался за ней, дергал за длинные темные волосы или пытался обрызгать грязью ее белоснежные кружевные панталоны.

В общем, здесь были только взрослые с их действительными или мнимыми недугами. И разговор за обеденным столом вращался по большей части вокруг подагры и газов в животе, ломоты костей и чудодейственных методов лечения чахотки. Дамы падали в обморок в своих туго зашнурованных платьях (ибо как в них можно было поесть!), а господа потихоньку опрокидывали по стаканчику пунша, невзирая на строгие запреты. Магдалене не разрешалось разговаривать ни с кем, кроме доктора, который ей не нравился, и поэтому она оказалась в этом изысканном месте, как стреноженный конь.

Но в конце концов, так было и дома. Все последнее время. С тех пор как… Да, с каких пор? Когда это началось? Она не могла есть, она не осмеливалась спать…

– Ах, я забыла на веранде свой зонтик от солнца, – сказала майорша.

– Магдалена пойдет и принесет его, – с готовностью откликнулся дядя Юлиус.

Девочка уже встала, зная, что он хочет попросить ее уйти. Нет, приказать ей, отослать ее, как само собой разумеющееся.

Какой красивый был дом с белой верандой. Цыплячьего желтого цвета, окруженный кустами сирени с тяжелыми лиловыми соцветиями, превосходно гармонировавшими с цветом стен. Все здесь так нарядно! И так убийственно скучно!

Уже спускаясь с веранды с розовым зонтиком в руке, она услышала громкий крик о помощи.

Из-за угла дома прямиком к лестнице двигался необычный экипаж.

Пожилой господин, крепко вцепившись, сидел в кресле на колесиках и издавал отрывистые крики разинутым беззубым ртом, в то время как кресло неслось в свободном полете, пущенное мальчиком магдалениного возраста. Довольное лицо мальчика светилось восторгом от гонки. И вот, сделав резкий поворот и затормозив, экипаж замер перед лестницей. Старика бросило вперед, и он согнулся под угрожающе прямым углом, однако мальчик невозмутимо вернул его в прежнее положение. Старик был настолько шокирован, что сумел лишь выдохнуть нечто, похожее на ругательство.