Маргит Сандему - Ущелье дьявола

Но Карл больше не видел и не слышал их. В полузабытье он почувствовал, как священник взял его руку и попросил Господа простить этому человеку все его великие грехи, в том числе его самовосхваление и самодурство.

И в минуту смерти Карл Кнапахульт ясно увидел самого себя — и перед ним забрезжил его первый миг смирения. И он ощутил в себе несказанный мир.

Женщины — странные создания. Упав на колени перед его постелью, Эбба принялась искренне плакать о нем.

— Где ты была этой ночью? — спросил Арв, когда она вместе со всеми направилась в его дом.

— Ходила и мерзла, — ответила она. — Я не решалась даже подумать о том, что вы обнаружите, что Гунилла не моя дочь. Я не могу потерять ее.

— С вами этого не случится, мама, — ласково произнесла Гунилла. — Я всегда буду называть вас мамой. И вы сможете жить у нас Эрландом, когда мы поженимся. Мы так решили. Эрланд сказал, что будет вести себя со мной спокойно, но в эту ночь я многое узнала о любви. О трудностях других людей. Мои трудности — не самые большие. Теперь я смотрю на любовь совсем иначе.

Эбба грустно улыбнулась.

— Это верно, девочка моя. Забудь о том, что этот бесноватый Карл пытался вбить в тебя! Он понятия не имел, что такое любовь. Но вряд ли мне придется быть тещей в вашем доме! У меня другие планы. В деревне есть один холостяк, который давно уже увивается за мной. А Кнапахульт я продам. Так что средства у меня будут.

— Может быть, твоя весна только начинается? — улыбнулся Арв.

— Меня бы это не удивило. Твоя тоже, возможно?

— Почему бы и нет? Но, Эрланд, по-моему, мне будет гораздо труднее помочь Сири вырваться из ее чувственного хаоса, чем тебе с Гуниллой.

— Я тоже так думаю, — согласился Эрланд.

— Но прежде всего, — сказал священник, — прежде всего нам следует поблагодарить за помощь Хейке!

— Без него нам всем пришлось бы туго, — согласился Арв, и Хейке смущенно покраснел. Все наперебой восхваляли его, и такого никогда не было в его жизни, так что он просто таял от радости.

Они спросили Эббу, не знает ли она что-то еще о человеке, который увез с собой Кристера, но она ничего не знала. Ни имени, ни звания, ни места проживания.

В доме Арва их ждал новый сюрприз. Женщины из поместья накрыли свадебный стол.

Все сели за стол, в том числе и вновь прибывшие. Все зверски проголодались.

Что из того, что свадьбы на этот раз не получилось? Она должна была состояться через несколько дней.

Хейке пробыл у Арва еще неделю. После этого он собирался навестить свою самую близкую родственницу — сестру отца Ингелу.

Ингела, светская дама с серебристой сединой, несмотря на свои сравнительно молодые годы, с прекрасными манерами, сидела в своем салоне и вышивала платьице для крестин, предназначенное внучке. Внуков у нее еще не было, ее сын Ула еще не был женат, но к этому следовало заранее подготовиться. Ингела придерживалась на этот счет того же мнения, что и ее работодательница и приятельница, графиня Сара Оксенштерн, урожденная Гюлленборг. Обе были вдовами и довольствовались обществом друг друга.

Вошла горничная — молодая, простоватая и милая девушка, с округлившимися от страха и удивления глазами.

— В прихожей ожидает какой-то парень, фру. Он хочет поговорить с вами, но я не знаю, пускать его или нет.

— Он не нахал?

— Нет… — неуверенно произнесла девушка. — В нем есть что-то дьявольское, хотя глаза у него добрые, но, возможно, мне так показалось. Может быть, лучше взять в руки молитвенник, фру. Или холодную сталь!

— Ты разожгла мое любопытство. Пойду-ка я взгляну на него.

— Я пойду с Вами, — сказала горничная и прихватила с собой подсвечник.

В прихожей Ингела остановилась, как вкопанная. За спиной у нее стояла горничная, крепко сжав в руке подсвечник.

Ингела была не в силах произнести ни слова. В мыслях ее проносились обрывки историй о «меченых» Людях Льда. В детстве она видела Ульвхедина. Но ведь больше не было…

— Кто ты? — почти по слогам произнесла она.

— Я Хейке. Сын Сёльве.

Ингеле пришлось опереться на горничную.

— Сёльве? — с трудом произнесла она. — Сёльве, моего брата? Он жив?

— Нет. Он умер. Он умер пятнадцать лет назад.

Ингела печально опустила голову. Потом посмотрела на него, будучи не в силах собраться с мыслями, от наплыва чувств ей чуть не стало плохо. Но потом взяла себя в руки.

— Значит, тебя зовут Хейке? Добро пожаловать! Хейке — сын моего брата! Входи!

Горничная опустила свое оружие.

Вытерев носовым платком глаза и готовая вот-вот расплакаться, Ингела повела его в салон.