Маргит Сандему - Весеннее жертвоприношение

Она почувствовала, как голое тело его приникло к ее коже, его заросшие волосами бедра были голыми, он глубоко дышал и грудь его, вздымаясь и опускаясь, касалась ее, губы дрожали.

Как искренне он жаждет именно ее, а не тело любой женщины! Он стремился к человеку по имени Винга, к его второй половине, и если она способна дать ему физический покой, то она с огромным удовольствием отдастся ему.

Ох, да! Больше, чем с удовольствием!

Она крепко обвила его шею руками, охватила ногами, зажмурила глаза от сладкого желания, охватившего ее…

Нет!

Сильная боль пронзила ее тело. Так больно, так безумно больно! Конечно, она была готова к этому, но в то же время, нет. Не в такой же степени!

Если бы Винга была обычной девушкой, то, ощутив такую боль, она бы фыркнула и стала отбиваться. Но не сейчас. Она прикусила губы и подавила стоны. Ибо он был так деликатен, каким мог быть только он. Боль была естественной, воспрепятствовать которой никто из них не мог. Винга утешала себя тем, что ее тело со временем сформируется и будет под стать его телу.

Переживания Хейке в этот первый момент их любви были совершенно иными.

Он как будто бродил по темному ночному лесу. То, что он явился причиной смерти того зловещего человека, было каплей, переполнившей его горькую чашу. Казалось, вся горечь прошедших лет собралась воедино не в нем, а вокруг его. Окружила его. Как бы кромешная тьма поглотила его, темень с серыми проблесками света здесь и там, так что в них он видел тени всех тех, кто издевался над ним, всех, кто по злобе хотел возвести препятствия на его жизненном пути, всех тех, кого он сам оскорблял, потому что не понимал их. Тех, кто умер по его вине…

Скорбь и боль его были неописуемы. Он так погрузился в эту тьму, что действительность для него не существовала. Лишь кое-где были проблески света: лучиком света маячил в этом тумане эльф по имени Винга, и ему казалось, что он может слышать ее голос, более мягкий, полный понимания и более манящий, нежели ранее. А он отвечал ей. Казалось, да, он как бы слышал самого себя, рассказывающего ей о темных тенях, ему казалось, что он умолял ее, а она протягивала ему руки и заключала его в свои объятия.

Эти объятия были для него небесами. Вся ее благожелательность, все ее тело отогревали его замершую душу. Лицо его горело от боли, но нежные прикосновения ее губ к ранам смягчали страдания. В своих отчаянных поисках прекрасного в жизни, он нашел эти губы и крепко прижался к ним своим ртом. Блаженство волнами разливалось по его телу, разжигало его и толкало на дальнейшие действия.

Мрак и силы зла гудели вокруг него, блокируя мышление, но он был с Вингой и лишь это имело для него значение. Хейке действовал бессознательно, Винга была права в своем предположении. Он был сейчас словно во сне, где любовь и нежность Винги были для него единственным спасением. То, что тело его невыносимо требовало ее, было естественным, и ничего непристойного в этом нет.

Он двинулся туда, куда влекло его тело, ибо таков инстинкт человека во все времена, и его тело и душа слились с телом и душой Винги; это был не просто половой акт, это был возвышенный союз мужчины и женщины.

Она так скрывала свою невыносимую боль, что он ничего не заметил. Но инстинктивно сознавал, что должен сделать ей больно и в своем запутанном состоянии пытался облегчить для нее эту неизбежность.

Оба они таким образом, думая прежде всего друг о друге, превратили этот трудный момент в нечто прекрасное и самоотверженное.

И когда Хейке достиг опустошительного полного наслаждения кульминационного момента, на который Винга из-за режущей боли не могла ему ответить, тьма и тени отступили от него, и он измотанный очнулся и, тяжело дыша, увидел себя рядом с ней. Только тогда осознал он, что сделал. Но он понимал также, что это было самым правильным и прекраснейшим, что случилось в его жизни.

Когда они отдышались, он встал, намочил небольшую тряпочку в воде и нежно обтер Вингу. Она так сильно дернулась, когда он осторожно дотронулся до ее тела, он понял, какую боль причинил ей.

Она лежала неподвижно, закрыв лицо руками, чтобы скрыть слезы. Но когда он снова наклонился над ней, она обхватила его руками и позволила поднять себя.

— Люди ведь догадаются о том, что мы совершили, — ласково сказал он.

Винга почувствовала, что сейчас они стали внутренне так близки друг другу, что ничто не сможет их разлучить.

— Именно это и требовалось, — невнятно произнесла она.