Маргит Сандему - Весеннее жертвоприношение

— Да, но это были злые люди, — протестующе воскликнула Винга. — Ты борешься со злом, Хейке, и не удивительно, что вокруг тебя умирают люди!

Он только покачал головой.

Она легла и, прильнув к нему, ласково, осторожно пальцами стала гладить его израненное запачканное лицо. Времени думать о такой мелочи, как чистота, не было, ибо вопрос шел о Хейке! О его душевном спокойствии, о его будущем.

— Но ведь у тебя есть я, Хейке! Разве это ничего не значит?

Он всхлипнул испуганно:

— Да, Винга, да, ты для меня все! Ты мой путеводный огонек. Но я так боюсь за вызванный мною мир теней, потому что не настолько силен, чтобы управлять им. Это… этот последний случай! Я их не понимаю. Почему серые не убирают этих трех преступников? Почему они не пугают их первыми из всех так, чтобы они сбежали? Сохраняют их от злобы? Для того, чтобы ты, мое маленькое невинное создание, подвергалась нападениям злых людей, идя в прекрасном платье в церковь? Ты была так очаровательна, Винга, я никогда еще не видел тебя такой красивой. И это они могли уничтожить? И серые берегут их для того, чтобы я убил одного из них, и мучился всю жизнь, потому что его смерть лежит на моей совести? Тогда серый народ наносит удар по тому, кто дал им свободу, это несправедливо!

Винга сжала его в своих объятиях, зарыла свои пальцы в его волосах, осыпала его поврежденное лицо легкими поцелуями.

— Ты не такой, Хейке, ты не можешь так думать, — прошептала она так убедительно, как могла. — Я не думаю, что серые контролируют события, происходящие вне Гростенсхольма. Они не могут предусмотреть этого. И ты никого не убивал, сделал это непреднамеренно Ты вынужден был защищаться, а он упал и ударился головой о камень. Кроме того, он не был хорошим человеком, о котором будет скорбеть мир.

Хейке, эта громадина с добрым сердцем, держал ее крепко в своих объятиях, словно она была его спасением.

— Винга, я как будто брожу в темном, темном царстве. Возьми меня в свою светлую страну, будь со мной, заставь меня забыть, для чего я рожден! Скажи, что я человек, как все другие!

Ее руки осторожно касались его головы, она хорошо понимала его опасения.

— Нет, ты лучше всех других, мой любимый друг, — тихо промолвила она со слезами на глазах, не думая осушать их.

— Я так боюсь теней вокруг меня. От них отдает ужасным холодом… необыкновенной тоской!

— Я здесь, с тобой. Навсегда!

Он тепло обнял ее, хотя прежде всего в тепле нуждался сам.

— Тебе не удалось побывать у пастора.

— Пастор может подождать, — неуважительно промолвила она. — Ты гораздо важнее.

И тут он поцеловал ее. То ли сама Винга повернулась к нему так, что он не смог удержаться, то ли сделал он это по собственной инициативе, этого она так никогда и не узнала. Но поцелуй был долгим и настоящим, таким, какого она нетерпеливо ждала многие месяцы. Но, поскольку этот поцелуй наконец пришел неожиданно, он показался ей несколько иным, чем она полагала. Он был таким нежным, таким прекрасным и глубоким. Она заметила, что в его нежности кроется необыкновенное отчаяние. Оба были одинаково ошеломлены, оба наполнены грустью и нуждались в нежности. Ах, эта сердечность между ними, она так прекрасна, так болезненно очаровательна!

Когда она в конце концов освободилась, то прошептала с комком в горле:

— Теперь тени ушли от тебя?

— Тени всегда окружают меня. Я имею в виду не серый народец. Всю свою жизнь я брожу в царстве теней. Отмеченный проклятием, никогда не желавший этого.

Винга к восторгу своему заметила, что руки Хейке начали потихоньку неловко раздевать ее, но она не верила, что он сознает, что делает.

Она стала помогать ему, но медленно и осторожно, чтобы не пробудить его совесть. Тогда он может быть вновь вспомнит о своих чрезмерных представлениях об уважении, его охватят сомнения и тому подобная чепуха. Сейчас он явно мыслил о том, как ему выбраться из кромешной тьмы зловещего наследства и прийти к ней, к свету. Несущественно, что его попытка быть с ней имела физическую окраску.

В их действиях не было никакого горячего нетерпения. Они думали только о том, чтобы быть добрыми по отношению друг к другу, и быть вместе.

Если Хейке вообще думал о чем-нибудь. Сейчас все его существо было заполнено чувством, словно он всегда был человеком чувств. Но он был так нежен с ней. Так мил! Винга тихо шептала ему на ухо ободряющие слова, в то время как он двигался вперед туда, куда влек его инстинкт. Он трепетал, охваченный торжественностью момента.