Маргит Сандему - Зубы дракона

Но он никогда не мог представить себе, что на самом деле скрывалось в этом характере!

У Сёльве была еще одна причина, по которой он хотел жить в Упсале. Ему основательно надоела Стина, все время смущавшая его откровенными взглядами, постоянными нашептываниями и хихиканьем в присутствии другой прислуги в усадьбе или даже посторонних людей из Шенэса.

В Упсале прошли годы. Для Сёльве они были увлекательными. Никто ведь не знал о его потрясающей двойной жизни. В университете, конечно, случались примечательные вещи, например — из помещения учительской коллегии могли вдруг исчезнуть, а на следующий день вновь появиться важные книги, а сам Сёльве при этом неожиданно добивался необычно хороших результатов. Но никто не мог его заподозрить в нечестности, ведь он каждый раз убедительно доказывал, что был в это время в своей комнате или с друзьями.

Случались и более серьезные происшествия. С неприятными студентами то и дело случались всевозможные несчастья; молодые девушки из соседней деревни в слезах вопрошали себя, как могло произойти, что они соглашались удовлетворить желания этого молодого темноволосого студента.

Только однажды Сёльве пережил небольшой шок. Тогда же он понял, что должен быть осторожнее.

Это было в тот раз, когда они вместе с Юханом Габриэлем устроили пикник в красивом парке у реки Фюр. День был прекрасным, и в глазах Сёльве отражалось яркое солнце.

Юхан Габриэль сделал основательный глоток из своей пивной кружки и сказал:

— Должен признать, что ты пользуешься успехом у женщин, Сёльве! А так разозлить нашего учителя истории, как вчера вечером, можешь только ты. Поделом ему, он все время поступает по отношению ко мне подло, и я даже не знаю почему.

Сёльве только кивнул. Его долго раздражали вечные придирки учителя истории к смиренному Юхану Габриэлю, и ради товарища он решил проучить его.

— Но как тебе удалось увести у него его жену-красавицу? — спросил Юхан Габриэль с удивлением. — Я не понимаю, ведь она всегда взирала на это ничтожество как на Бога.

— Проще простого, — самоиронично улыбнулся Сёльве. — Против моего шарма устоять трудно…

«Он даже не представляет, насколько я прав, — подумал Сёльве. — Когда я желаю чего-либо, устоять против моей воли действительно невозможно».

Он вспомнил, как смело пожелал, чтобы возлюбленная учителя немедленно пришла к его столу, наговорив перед этим колкостей муженьку.

Она так и сделала! Она заявила своему идолу, что считает его занудой и эгоистом и что она предпочитает более интересных мужчин. А потом она ушла от него и подсела к столу Сёльве в большой факультетской столовой. Это произвело настоящую сенсацию, и учитель истории в бешенстве выбежал из зала. Потом, правда, Сёльве пришлось приложить немало усилий, чтобы избавиться от дамы, с которой он отнюдь не собирался углублять знакомство.

В явном замешательстве и, наверно, униженная, красавица собралась и отправилась домой, так и не поняв отчужденности Сёльве.

Совесть его должна была бы страдать из-за нее, да так, собственно, и было. Хотя и недолго. А потом он ее забыл.

Сёльве пробудился от воспоминаний, услышав голос Юхана Габриэля:

— Конечно, у тебя есть шарм. Эти карие глаза… А тебе, кстати, известно, что когда в них вот так отражается солнце, они кажутся не коричневыми, а почти что черными? Знаешь ли ты, что в твоих глазах масса желтых светящихся точек? Глаза у тебя пестрые, как крылышко мотылька!

Тут Сёльве по-настоящему очнулся и насторожился. Сейчас ему лучше быть начеку!

В тот вечер он долго рассматривал свои глаза в зеркале. Но вечернее время для этого вряд ли годилось, зрачки были расширены, а свет слишком слаб. Ему казалось, что глаза у него совершенно черные.

Изучая свое отражение, он согласился с Юханом Габриэлем в другом. Он действительно стал красив. Черты лица приобрели мужественность, темно-коричневые кудри в мире изящных париков и припудренных волос придавали ему какую-то экзотичность, наверняка притягивавшую и отталкивавшую женщин одновременно. А может быть, их привлекало как раз то, что в его глазах скрывалась некая притягательная сила, которая была видна даже ему самому. Он производил впечатление романтичного возлюбленного — совсем иное, нежели возвышенный дворянин Юхан Габриэль. Более опасное, более пугающее, более доступное и эротичное. Его губы медленно растянулись в улыбке…

Фу, да не впал ли он в самолюбование? Сёльве даже улыбнулся от такой заносчивости. Его черты лица в совокупности были не так уж и красивы. Например, кончик носа или жесткие челюсти… Хотя на такие вещи никто не обращает внимания.