Маргит Сандему - Зубы дракона

Одно можно было сказать наверняка: Тенгель Злой произвел на людей, встречавшихся ему по пути на юг, неизгладимое впечатление. С тех пор, как он прошел эту местность, минуло пятьсот лет. А люди все еще рассказывали об устрашающем демоне, который пришел когда-то в дома их предков. И вот однажды Сёльве столкнулся с новым мотивом в этих страшных повествованиях. Мотивом, который был ему близок и понятен.

Ее звали Елена, эту молодую девушку из маленькой горной деревушки в самой южной части Австро-Венгрии, империи Габсбургов. Она была хороша собой и доброго нрава, но что с того, ведь беднее ее не было в той деревушке. Суровым законом тех времен было: нет у тебя приданного, так и свадьбы не жди. Многие парни заглядывались на нее, но их тут же осекали родители: «Только не Елена! Тебе нужна богатая невеста, ты же знаешь!»

После недавней смерти бабушки Елена осталась совершенно одна. Все, что у нее было — так это две козы и кошка. Состояния на этом не сделаешь, особенно на кошке.

Но был в жизни Елены один молодой человек, любивший ее до смерти. Он говорил ей об этом, не уставая. Он был добрым парнем с прекрасным характером. И богатым его назвать было трудно, так что все бы хорошо, если бы не отец Милана, который решительно запретил сыну даже смотреть на Елену. Так как пока у него не было собственного состояния, женитьба на богатой невесте становилась тем более важной.

Милан не перечил, ведь в этой стране было принято слушаться родителей. Он просто думал о том, что отец не будет жить вечно. Не то чтобы он желал своему отцу смерти, Милан ведь был очень набожным, просто отец был очень, очень старым и немощным. Вот в чем было дело!

Елена жила в маленьком глиняном домике за пределами деревни, который грозил рухнуть в любую минуту. Однако она редко бывала дома, ей ведь приходилось все время пасти своих двух коз в горах, так как вокруг деревни Планина водилось множество хищных зверей.

У Елены были длинные темно-коричневые косы, а одевалась она в красивое бело-красно-желтое платье, как и все остальные окрестные девушки. Платье это было очень старым и поношенным, но у нее не было денег, чтобы сшить себе новое. Глаза девушки сверкали как звезды, а ее кожа была золотистой. Картину дополняли румяные щеки, алые губы, белая кожа и почти черные глаза.

Той деревне выпала тяжелая мука…

Может быть, называть это мукой было бы неправильно. Лучше уж страхом. По вечерам никто не выходил на улицу в одиночку. В это время суток на улицу вообще никто не выходил. А уж если приходилось, то несчастный быстро шел вперед, уперев свой взгляд в землю и беспрестанно бормоча молитвы.

Иначе можно было натолкнуться на того, кого жители называли «ночным странником».

Однажды, когда Елена пасла своих коз среди редких кустов горного склона, мимо проходил Милан. Это не было подстроено, но раз уж так получилось, Милан решил, что может с чистой совестью поговорить с девушкой.

Они уселись на освещенной солнцем траве, стараясь не испачкать одежду, и после нескольких простых фраз, замолчали, не зная, что говорить дальше.

Елена покосилась на Милана. Он был крупным и крепким мужчиной, не то чтобы красивым, но зато добродушным, как настоящий медвежонок. Грустные, меланхоличные глаза, широкие нос и рот, темные волосы и борода. Руки у него были волосатые, а движения размеренные. Быть может, мечтать о таком не следовало бы, но когда Елена давала свободу своей фантазии, ей казалось, что он наверняка может любить и ласкать женщину так, как никто другой.

Ей было приятно рядом с Миланом, его присутствие внушало ей спокойствие. Любила ли она его? Нет, об этом не было и речи.

Наконец он нашелся:

— Я… Э… я… строю себе дом в поместье.

Называть поместьем небольшой участок земли, принадлежавший Милану и его отцу, было слишком, но Елена вежливо ответила:

— Да ну?

— Да, мне показалось, что наш дом будет маловат, когда я женюсь и обзаведусь большой семьей. Да и корову еще одну завести не помешает.

Тут он безразлично добавил:

— И, может быть, парочку коз.

Елена спрятала улыбку.

— Как здорово, — сказала она. — Так значит ты… собрался жениться?

Милан покраснел.

— Да, время пришло. Мне уже двадцать пять, и хозяйству нужна женщина.

— Может быть, и тебе тоже?

— Да. И мне тоже.

Она нагнулась и сняла несколько травинок, налипших на ее мягкий кожаный сапог.

— Ты… уже, должно быть, сватался?

Он тоже не решался поднять глаза.