Маргит Сандему - Зубы дракона

Рок судьбы опять настиг его! Почему судьба была всегда против него? Он же ничего не сделал, это так несправедливо! Другим идиотам, пальцем о палец не ударившим в этой жизни, все сходило с рук. А он… ему приходилось из кожи вон лезть, чтобы получить от жизни хоть что-то!

Он был совершенно разбит и не мог собраться с мыслями, когда обнаружил, что Карл Берг собрался покинуть дом.

— Нет, подождите! — закричал он. — Это еще что за вольности? Не могу же я…

Берг обернулся, сохраняя ледяное спокойствие.

— Ему сейчас семь месяцев. И у него нет имени. Мы называем его «Тролль».

С этими словами он вышел, хлопнув за собой дверью.

Воцарилась тишина.

Из свертка тоже не доносилось ни звука.

Сёльве не отваживался еще раз заглянуть внутрь. Он просто стоял, не в состоянии думать или двигаться.

Его охватило чувство бессильной ярости.

Эта ночь стала для Сёльве сплошным кошмаром.

Мог ли швейцар видеть, что принес с собой Карл Берг?

Нет, вряд ли. Он был уверен — никто не может знать, что находится в свертке.

Швейцар уже ушел спать. Весь дом затих, немногочисленные слуги Сёльве отдыхали.

Никто не мешал ему в его одиночестве. Он был один в комнате — если не считать живого существа в свертке.

Его сына.

Нет, никогда в жизни он не сможет называть это своим сыном! Это был монстр, не имевший к нему никакого отношения.

Значит, Рената умерла…

Известие не вызвало у него никаких чувств, кроме облегчения.

Но как же Карл Берг? Карл Берг знает. Скорее всего, только он и знал, кто настоящий отец этой новорожденной скотины…

А почему в свертке так тихо?

Обычный сверток, простые пеленки, в нем могло быть все что угодно.

Преодолевая отвращение, Сёльве подошел к столу и заглянул внутрь.

Маленький негодяй спал. Только и всего. Ну что ж, ему хотя бы не придется снова смотреть в эти неприятные, огненно-желтые глаза.

Сон младенца дал ему возможность рассмотреть его получше.

Какой же он противный! Это не мог быть его сын! Широкие скулы, длинный, скошенный разрез глаз, непропорционально широкий рот и острый подбородок. Нос, еще не развившийся, приплюснутый, с широкой и плоской переносицей. Волосы черные и всклокоченные, намного длиннее, чем полагалось бы семимесячному ребенку. Казалось, что у него должно быть волосатое тело — Сёльве приходилось слышать, что это общий признак всех проклятых. Маленькие, но сильные ручки сжаты в кулачки, и ему показалось, что на них должны быть вместо ногтей когти. Его бы это не удивило!

Нет, хотя в нем были какие-то монгольские черты, в целом он не был похож на азиата. Это был тролль. Или маленький дьявол.

Сёльве содрогнулся.

Непосредственной опасности пока этот чертенок для него не представлял. Сёльве пришлось переступить через много трупов, чтобы достичь своего нынешнего положения. На его жизненном пути было больше покойников, чем он мог упомнить. А уж умертвить новорожденного ребенка будет проще простого.

Дело, однако, было в том, что до сих пор Сёльве никогда не убивал своих жертв сам. У него были собственные колдовские приемы. От этой мысли он скривился в гримасе. Ему хотелось и в дальнейшем уберечь свои ухоженные руки от убийства.

Собственно, его это особенно не задевало. Просто ему казалось очень неэстетичным касаться руками другого человеческого существа, во всяком случае, если речь не шла о женщине.

Ну что ж, все равно придется, нравится ему это или нет.

Он уже инстинктивно занес руку над свертком, как вдруг снова замер.

Карл Берг?

Карл Берг ведь знает!

Он тихо опустил руку. Ничего страшного, Карлом Бергом он может заняться потом. Одной жизнью больше или меньше — для Сёльве это уже не играло никакой роли.

Ничто уже не напоминало в нем того прежнего юноши Сёльве из шведского Шенэса, гордости и надежды его родителей. Они всегда видели в его злых поступках — лжи и чересчур жестком обращении со сверстниками — признаки детства, которые должны были исчезнуть с годами.

Криминальные наклонности Сёльве с годами отнюдь не исчезли. Напротив, он уже давно перешел границу, отделявшую его от наиболее закоренелых преступников. Да и среди них он оставался бестией, чудовищем, пока еще не разоблаченным в силу своей хитрости, защищавшего всех Людей Льда искусства иллюзий и способности совершать преступления, обвинить в которых их было невозможно. Они действовали скрытно. Мало кто мог заподозрить их в чем-то. А эти единицы обрекали себя тем самым на смерть.