Лис Арден - Алмаз темной крови. Книга 2(неокончена)

Дирк-капитан тащил полное ведро воды, перехватывая мокрую, грубую веревку, чуть ли не пояс перевесившись за борт корабля. Вытащил и с размаху выхлестнул соленую, холодную влагу на палубу, схватил швабру и принялся привычно-усердно надраивать доски. Для своих пятнадцати лет Дирк-капитан был довольно рослым, но ничем таким особенным не отличался — поджарое, угловатое тело подросшего щенка, зеленоватая кожа, покрытая синяками и ссадинами, хвост темных волос, посекшихся от морской воды; от остальных матросов команды «Бродяги» его отличали разве что серебряные глаза, доставшиеся в наследство от батюшки-Крысолова, и амулет на шее — черный, оправленный в металл камень. Да еще прозвище: как ни крути, но юнг все-таки чаще величают Недотепами, Олухами или Балбесами, а тут — Капитан… Причем дано это прозвище было не кем иным, как самим капитаном, Фраггом-Освободителем, охотником за рабскими галерами; а данное таким человеком прозвание сомнению не подвергалось и прилипало покрепче имени, данного отцом-матерью.

Дирк, старший сын Крысолова Судри из южных лесов, впервые вышел в море в неполные двенадцать лет. Мальчишка бредил кораблями, парусами, волнами и прочей морской дребеденью лет с десяти, когда его отцу угораздило взять сына с собой в Манору. Попав в порт, Дирк поначалу остолбенел, а потом ноги сами понесли его к первому попавшемуся кораблю, пришвартованному к причалу — грузчики закатывали по деревянному трапу бочки, заполняя брюхо трюма, кто-то записывал принятый на борт груз… Мальчишку, сунувшегося прямо под ноги грузчиками, чуть не затоптали; но вовремя успели дать затрещину, выругать и прогнать к отцу, где его ожидали те же гостинцы. Однако такой приветливый прием Дирка ничуть не смутил и он на следующий же день опять отправился в порт — уже без отца. С утра до вечера он бродил по причалам, зачарованно разглядывая торговые манорские коги — похожие на детские лодочки, с квадратными парусами на единственной мачте, с массивным воротом брашпиля на кормовом замке. Он видел матросов, смуглых и ловких, и, кажется, один раз даже разглядел капитана — человека, одетого богаче и строже всех, разговаривавшего с главой складской охраны (родным дядей Дирка). Одним словом, ни покоя, ни толку от вернувшегося домой Дирка ждать не приходилось; парень словно помешался. И родные сочли за благо не ломать его волю, а отпустить восвояси куда глаза глядят и куда душа тянет — в море. Отец, провожая сына, неожиданно сам для себя снял с шеи семейную реликвию — камень, похожий на осколок черного льда, оправленный в металлическую пластину, — и отдал сыну. «Не знаю, что делаю… — как-то недоуменно сказал отец, — но тебе, похоже, он нужнее. Всю жизнь я его слушался, и сейчас спорить не стану.»

Стараниями дяди Дирка взяли на один из торговых когов юнгой. Поначалу все было как и полагается — работа, схожая с пыткой, насмешки и тычки, тоска и растерянность. Дирк обдирал в кровь ладони мокрыми, тяжеленными канатами, его сбивало с ног звеньями якорной цепи, а однажды во время шторма чуть не смыло за борт. Небольшая команда кога никогда не упускала случая повеселиться на счет новенького, причем ни добротой, ни утонченностью шутки эти не отличались. Дирк сносил все оскорбления молча, стиснув зубы, понимая, что пока он не станет здесь своим, права ответить у него нет. Первое плавание из Маноры в Арзахель и обратно, длившееся чуть более месяца, показалось Дирку бесконечным… Но, несмотря на оханья дядиной жены и уговоры самого дяди бросить эту блажь и вернуться домой в привычные оркам леса, Дирк вернулся не домой, а на борт коги. Второе плавание оказалось немногим менее мучительно, третье запомнилось тем, что когу попытались сцапать пираты и шкиперу пришлось проявить все свое умение, чтобы увести корабль от более быстрой и маневренной муспельской каравеллы. А дальше все пошло само собой; Дирк привык к работе, корабельному распорядку и команде. Спустя два года кога и вместе с ней Дирк попались муспельским пиратам.

Произошедшее тогда Дирк вспоминать не любил. Как заехали по голове рукоятью палаша, как пришел в себя в вонючем трюме, среди десятков таких же бедолаг, обреченных на рабство, как вытянули вскорости на палубу, чтобы посадить к веслам… И как на меньше чем через месяц на палубу пиратского корабля поднялись другие крысы, у которых, судя по почтению, которое им оказывали, была и труба повыше и дым погуще. Вместе с крысами был еще кто-то, явно не их крови — намного выше, одетый во все черное, держащийся особняком. До слуха Дирка донеслось имя главного из удостоивших гостей — господин Брик. Но особо прислушиваться ему было некогда, успевай только весло ворочать.