Олег Авраменко - Призрачная реальность (Протекторат)

И в-четвёртых. Компьютер медцентра автоматически регистрировал все внешние подключения к внутренней коммуникационной сети, поэтому следствию удалось установить, что звонок на интерком в приёмной доктора Довганя был сделан не с другого больничного интеркома, а по комлогу, купленному накануне в одном из крупных ванкуверских торговых центров. Расчёт был произведён наличными, но даже эта предосторожность не помогла моей подзащитной: обслуживавший девушку работник отдела хорошо запомнил её — в частности, из-за броской внешности, а ещё потому, что она платила наличными. Кроме того, обвинение располагало записью, сделанной камерами на входе в торговый центр; и хотя Алёна Габрова шла мимо них быстро, отворачивая от объективов лицо, это ей не помогло.

Когда полиция получила сообщение об убийстве доктора, то, следуя своей обычной практике, немедленно распорядилась приостановить уборку и уничтожение мусора по всему зданию. Такая мера оказалась отнюдь не лишней: на полу в женском туалете на шестнадцатом этаже был найден окурок сигареты, которую, как засвидетельствовал анализ ДНК слюны, курила Алёна Габрова. Эта находка подтверждала показания пациентки другого психолога, принимавшего на том же этаже; в промежутке между 16:00 и 16:15 она заходила в туалет и видела там молодую девушку с сигаретой. Девушка торопливо отвернулась к стене, но свидетельница успела рассмотреть её лицо и впоследствии без всяких колебаний опознала в ней мою подзащитную.

Собранные доказательства позволили следствию реконструировать картину совершённого преступления. Как гласила официальная версия обвинения, незадолго до четырёх часов Алёна Габрова пришла в медицинский центр, поднялась на сорок шестой этаж, где находился кабинет доктора Довганя, и, спрятавшись в туалете, дождалась, когда из приёмной выйдет предыдущий пациент. Затем позвонила на интерком в приёмной, представилась медсестрой из гинекологического отделения и попросила Светлану Торн-Смит, которая была на шестом месяце беременности, срочно зайти к доктору Петровскому. Присутствие Владимира Торн-Смита (если, конечно, Алёна видела, как он входил в приёмную) нисколько не нарушало её планов — она знала его и могла предположить, что он уйдёт вместе с женой. Так оно и случилось.

После ухода супругов Торн-Смит путь был свободен. Алёна Габрова, никем не замеченная, вошла в кабинет, убила доктора Довганя, вложила пистолет в его руку и покинула место преступления. На всё это, включая попытку удалить отпечатки пальцев, ей понадобилось максимум пять минут, а секретарша с мужем отсутствовали по меньшей мере десять. Понимая, что у полиции обязательно возникнут вопросы по поводу её отсутствия на приёме, и стремясь создать себе алиби, Алёна не ушла сразу, а переждала некоторое время в каком-то укромном месте (может быть, в том же туалете, и может, именно тогда, а не до убийства, она скурила сигарету, успокаивая нервы), после чего вернулась в приёмную, где весьма убедительно разыграла сцену опоздания. И это едва не сошло ей с рук.

Для полноты картины недоставало только записей передвижений Алёны по медицинскому центру. Как обнаружилось позже, в результате тонкого и умелого вторжения в локальную инфосеть, все находящиеся в здании центра видеокамеры с 15:50 до 16:35 не функционировали, а на мониторы диспетчерской выдавались картинки, заснятые в этот же отрезок времени, но днём раньше. Поскольку больница — не банк и не министерство, то охранники особо не следили за мониторами и не заметили всяких мелких несоответствий. Насколько мне было известно, следствию так и не удалось доказать, что вмешательство было произведено моей подзащитной, но прокурора это не сильно расстроило — у него и без этого хватало материала.

Я медленно прошёлся по кабинету и остановился перед широким, на всю стену, окном. Улики неопровержимо указывали на виновность Алёны Габровой, но мало того — они свидетельствовали, что преступление было тщательно, хоть и неумело, спланировано. А за предумышленное убийство при отсутствии смягчающих обстоятельств по закону полагается «прочистка мозгов» — а выражаясь официальным языком, «необратимое медикаментозное подавление центров агрессивности». В общем, более гуманный и изящный вариант распространённой в древности лоботомии. Единственная надежда — на юный возраст моей подзащитной и на то, что мне удастся отыскать те самые смягчающие обстоятельства.

Я посмотрел на часы. Было без четверти двенадцать, а в полпервого мне нужно быть в Ванкуверской тюрьме для несовершеннолетних, где у меня назначено свидание с Алёной Габровой. Впрочем, я возлагал мало надежд на предстоящую встречу, по своему опыту зная, что клиенты редко бывают до конца откровенными со своими адвокатами. И коль скоро Алёна скрывает правду даже от своих опекунов, то мне уж тем более не стоит рассчитывать на её искренность. Ну, разве что в ходе нашего разговора я найду достаточно веские аргументы и сумею убедить её нарушить обет молчания. В конце концов, она умная девушка, очень умная — её коэффициент интеллекта достигает 172. Вот у меня только 148 — и видит Бог, на недостаток ума я никогда не жаловался.