Елена Кондаурова: Осколки четырех миров

К тому времени в каждом из четырех миров короли и старая аристократия уже давно играли роль не более чем статистов, и реальной власти у них было не больше, чем у какого-нибудь дворника. Но в тот момент, когда все поняли, что еще немного, и они попросту уничтожат друг друга, собрать для переговоров именно королей показалось властям предержащим весьма здравой идеей.

Ну, сколько народа может вместить королевский прогулочный катер? Миллиона полтора-два, не больше. Семьи, жены, любовницы, свита из аристократов, их семьи, многочисленная обслуга – и всё. Четыре катера благополучно миновали сектора военных действий, где им дружно дали зеленый свет (из чего можно сделать вывод, что все-таки все надеялись на благополучный исход, а то, что произошло позднее, не более чем роковая случайность), и направились на нейтральный Нерхаш, где и решено было провести переговоры.

Они не успели. Не успели даже высадиться, не то что приступить к переговорам. У кого-то из военных сдали нервы, и прильнувшие к мониторам послы доброй воли во всех подробностях увидели гибель своих миров. Это было страшно. Страшно настолько, что все, от короля до сантехника, были буквально раздавлены увиденным.

Осколки. Что им оставалось делать? Жить. Они высадились на Нерхаше и тут же собрали совет, который принял законы, полностью исключающие повторение того, что произошло в их мирах. Создание любого вида оружия, кроме холодного, было объявлено вне закона и каралось немедленной смертью. Планету разделили на четыре части и создали четыре страны, обязав их быть максимально открытыми друг для друга и поставив непременным условием то, что треть жителей любого города-государства должна вступать в брак с представителями трех других. Подобный обмен должен был искоренить копившуюся веками ненависть. В какой-то степени это было достигнуто. И скорее даже в большей, чем в меньшей. Но в это время на арене появилась новая сила. Да, да, вы правы. Гайры. Потомки тех, кто когда-то приобрел магические способности, выкинув за это кучу денег. Их было немного. Гораздо большее количество осталось в прежних мирах и погибло вместе с ними. Но и нескольких десятков оказалось достаточно, чтобы вся жизнь на Нерхаше закрутилась вокруг них. Постепенно сложились семьи гайров, каждая со своими возможностями и своим характером. Как правило, гайры жили долго, но некоторые еще дольше, а некоторые и вообще не умирали. Кое-кто еще помнил жизнь в погибших мирах. Да, если бы это мог кто-нибудь предположить тогда, когда эти способности, включая вечную жизнь, можно было купить всего лишь за деньги!

Так или иначе, но время шло. О том, что произошло с прежними мирами, уже мало кто помнил, и еще меньше кто вспоминал. Тем более что жизнь на Нерхаше ничем не напоминала ту, прежнюю. На этой планете были свои подводные камни. Людей со временем расплодилось очень много, незаконных детей гайров от связей с людьми тоже немало, но настоящих гайров по-прежнему было немного. Они были слишком большими индивидуалистами, и им было трудно уживаться друг с другом. Поэтому в конце концов и был принят тот закон об обязательной женитьбе, последствия которого и расхлебывал сейчас Вайгар.

Она пришла к нему вечером, в тот же день. Буквально за несколько минут до того, как он собрался уходить из Нарги через созданный им портал. Он уже не мог оставаться здесь и поэтому не стал ждать слуг, велев им возвращаться в Йасиар с вещами и лошадьми через портал общего пользования на королевской площади.

Она вошла стремительно, прекрасная, как всегда, в чем-то невообразимо летящем и темно-синем, с головы до ног закутанная в запах своих духов. Вайгар замер, пытаясь ничем не выдать своего удивления, и машинально отметил, что своих псов она оставила за дверью. Не зная, чего ожидать от нее на этот раз, он молча показал на кресло, предлагая ей сесть. Эмоции бурлили в ней, как травы в ведьмином котле, и даже ему было сложно сказать, что именно она сейчас чувствует. Наверное, Кинари и сама этого не знала.

Она села в предложенное кресло, и Вайгар первый раз в жизни увидел, как она не может справиться со своими нервами и не знает, куда девать руки. Они дрожали и трепетали, похожие на бабочек, слишком светлые на фоне темного платья, то поправляя прическу, то сжимаясь в кулачки судорожным нервным жестом. Наконец ей удалось взять себя в руки настолько, что она смогла оглядеться вокруг. Полный разгром в комнате заставил ее снова занервничать.