Юлия Латынина - Инсайдер

Бемиш не помнил, как конкретно зашла речь о подписях. К этому времени верхушка государства была пьяна, а иномирец еще пьяней. Министр полиции позвал секретаря и велел немедленно отыскать человека по имени Уэлси, взять у него бумаги и привезти их сюда. Секретарь, наверное, был тоже пьян и вдобавок имел при себе девицу, которая лизала ему ухо. Через час бумаги были в руках Бемиша.

Дальше Бемиш помнил совсем плохо. Помнил, как с потолка сыпались розы, как какая-то девица прыгала через золотое кольцо, увитое горящей бумагой, как купались с девицами в большом пруду, как одну из девиц он с кем-то не поделил, убей бог, как можно было не поделить девицу, когда их было на каждого по две штуки? А потом он обиделся на Уэлси. Это он помнил очень хорошо, как он обиделся на Уэлси. Пуританин! Свинья! Грубо отдал секретарю документы, а сам приехать отказался.

Бемиш решил, что съездит в гостиницу и привезет Уэлси. Его, кажется, не пускали. Но Бемиш их перехитрил: продрался сквозь виноградник, сел в машину и поехал за банкиром. Да, документы у него уже были с собой, он даже точно знал, что они подписаны.

Но кто добывал подписи? Убей бог, не упомнить! Кажется, Киссур и добывал: он был трезвее других и хоть и пил, но не пьянел. Или… Нет, не Киссур, а Шаваш: Шаваш, мягко улыбаясь, подсовывал казначею лист, а Киссур в это время с диким мяуканьем рубил на спор мечом какую-то тряпку.

Бемиш плескался под душем, когда в дверь постучали. Уэлси открыл: за дверью стояла большая корзина, а из-за нее выглядывал посыльный в желтом кафтанчике.

– Подарки от господина Шаинны для господина Бемиша, – возгласил он, сгрузил корзину и был таков.

Уэлси понес корзину в номер, но не успел водрузить ее на стол, как опять послышался стук. Уэлси открыл: новый посыльный был в синем кафтанчике и имел при себе не корзину, а увитый лентами короб.

– Пусть господин Бемиш примет эти пустяки от господина Раника и в душе его откроется дверца в рай, – сказал посыльный.

Уэлси поставил короб на кровать и заметил, что из корзины что-то течет. Он поспешил к корзине. В этот момент Бемиш, мокрый и грустный с похмелья, выглянул из душа. Запищал комм, и тут же постучали в дверь.

– Войдите, – сказал Бемиш и включил связь.

– Господин Бемиш, – раздался мягкий, ласковый голос, – это говорит Шаваш, министр финансов. Я был бы счастлив, если бы вы смогли навестить меня в два часа пополудни.

– Разумеется, – сказал Бемиш.

Дверь растворилась.

– Познакомьтесь, Уэлси, – проговорил Бемиш, – это Киссур. А это Уэлси. Как я вам уже говорил, он представляет инвестиционный банк «Леннфельд и Тревис».

Киссур и Уэлси поглядели друг на друга. Киссур увидел тощего молодого иномирца, с лицом круглым и белым, как таблетка от головной боли. Уэлси увидел кареглазого нахала, лет тридцати с небольшим, с круглым пучком волос на голове и с настоящей золотой цепью на шее, спускавшейся до самого ремня узких, застиранных джинсов. В раскрытом вороте рубашки виднелась татуировка: какая-то хищная птица, пересеченная розовым шрамом. Уэлси потом уже узнал, что птица эта была кречет и что такая татуировка – старый обычай варваров-аломов. Если военачальнику отрубят в битве голову, да еще и разденут – как иначе опознать тело?

Киссур посмотрел на Уэлси и сказал:

– Слушай, Теренс, ты хочешь купить космодром, а эта белуга что тут делает?

– Я же объяснял, – проговорил Бемиш. – У меня нет денег. Банк соберет для меня деньги.

– Даст в долг?

– Выступит андеррайтером облигаций.

Киссур призадумался, а потом спросил:

– А какой процент требуют с тебя эти ростовщики?

– Облигации будут шестнадцатипроцентные.

– Почему так дорого? – возмутился Киссур.

– Потому что они ничем не обеспечены, – подал голос Уэлси, – если компания разорится, ей нечего будет продавать, чтобы заплатить кредиторам.

– А ты молчи, гнида – обернулся Киссур, – тебя не спрашивают. По законам государя Иршахчана ростовщиков варили в масле, а Золотой Государь запрещал брать больше, чем три процента!

– А какая при Золотом Государе была инфляция? – полюбопытствовал Уэлси.

– Не знаю я, что это за штука инфляция, – объявил Киссур, – а только знаю, что первого же чиновника, который захотел бы ее устроить, Золотой Государь повесил бы так высоко, что другим сразу бы неповадно стало.

Молодой банкир потрясенно молчал.

– Ну что, поехали? – сказал Киссур Бемишу.

– А Стивен?

– Я, пожалуй, пойду посплю, – нервно проговорил Уэлси, которому не хотелось углубляться с Киссуром в дальнейшую дискуссию о рынках капитала.