Беркем Атоми - Чиста пацанская сказка - 2

— Гырболайф, распорядись этого в яму, и переодеваться. Карету пусть подают.

— Слушаюсь, р…

Видимо, голос сделал знак, и Гырболайф тут же заткнулся, виновато сопя. Судя по рычащему произношению, Гырболайф был гоблином. Или очень здоровым орком. Но не троллем — им голосовой аппарат не позволяет так легко говорить на эльфише.

— Уточнить дозвольте, этого так и кидать, или развязывать?

Голос задумался и пришел к выводу:

— Пусть развяжут, мне он тут воняющий не нужен.

Марата качнуло, и понесло. Надежды на тупость конвоя не оправдались — в яму его помещали технично: сунули мордой вперед, придерживая за ноги.

— Руки подыми.

Сильная, наждачно-шершавая лапа быстро справилась с узлом, ее обладатель скомандовал напарнику развязывать ноги, а Марату поберечь башку. Едва путы на ногах были сдернуты, как держать перестали — и Марат вниз головой взошел на свою первую Орксийскую хату.

Плюхнувшись в довольно глубокую яму, Марат, собиравшийся какое-то время отдохнуть, дать рукам восстановиться, тут же вскочил — от пола густо несло. Сорвав с глаз повязку, принялся яростно счищать кое-где приставшую к новому казакину опоганенную землю. Приведя себя в сравнительный порядок, осмотрелся. Яма. Грамотная, не хуже, чем на фильтряках. Стенки подтесаны, не вылезешь, будь ты хоть троллем. Нашел сральник, и, обновив находку, продолжил осмотр. Нычеров в стенках ямы не было — видать, никто в этой яме надолго не задерживался. Та-ак, где сидушки, ага, вот. Мальца осыпались, ерунда, подновим. Никого рядом? Вроде нет. Подняв казака подошвой вверх, Марат зацепил ногтями одну из накладок на каблуке, и вытянул широкую гибкую швайку чуть короче ладони. Выбрав самую дальнюю от сральника сидушку, Марат подновил ее и присел на слой свежей земли.

Пришли за ним вечером — вернее, ночью; Марат уже расслабился и собрался на дальняк да вздремнуть, как наверху, за краем откоса, выросли две давешние гоблинские хари:

— Э, повязку одень.

— Э,…. задень. — безразлично срифмовал Марат.

Наверху задумались.

— А вот я щас тебе гриба чесучего кину.

— И к шефу меня в грибе поведешь, да? Хромай, дубачина.

Снова тайм-аут.

— Спустимся — пожалеешь.

— Что пожалею? Что бескрайних вкинули? Не, не пожалею, устал без ласки. Состригай капусту, и заваливай. Солидолу прихвати.

— ….! Сейчас охрану вызову, и…. побежишь!!!

Сторговались на том, что до дома пойдет без повязки, а в доме не будет кочевряжиться и спокойно даст ее надеть. Он ни на что не надеялся, и куражился чисто из принципа — раз уж спокойно сожрали, так хрен спокойно переварите.

— Что так долго?! Гырбалайф, в чем дело?

Марата втолкнули в комнату, проведя сперва по чисто хозяйственному уровню подвала: кислая капуста, затхлость, дрова многолетней сушки, бочечная плесень; а затем спустились и до нужного уровня: солдатская кожаная амуниция на входе, факельная смола, и, за скрипучей дверью, в нос Марата ударил крепкий запах тюрьмы — тоска, страх, ненависть, тухлый бздех от кислой капусты, моча, сырость, сгнивший арестантский пот. Ага, еще солома и мыши.

Марат часто пытался представить себе свою смерть, причем некоторые из представленных картинок заставляли его сердце сжиматься по-особому, со значением; и теперь, идя своими ногами в последний раз, он даже чувствовал себя обманутым… Интересно, а че мне не страшно-то? — легкомысленно думал Марат, раздраженно отдергиваясь от тыкающих порой в ребра мечей конвоя. — Даже наоборот, типа весело даже. Или это так истерика у меня проявляется? И я через полчаса буду плакать в голос и лизать сапоги палача? Тьфу, блин, какая патетика поперла: «сапоги палача», «лизать»… Да и хрен с ым. Доведут, что сапоги эти лизать начну, так доведут; судьба такой, значит. Дром Баро. Че это я вспомнил? Ладно. А пока не довели — буду им сукам дерзить до последнего. Хоть нервы попорчу…

В комнате двое, один — давешний голос, раф Голос будешь; чернила, нехороший желудочный запашок, колоньская вода — модный типа, да? Так, кто там еще; у, да ты, по ходу, коллега, товарищ второй — вообще не пахнет, сидит тихо, аджну-баха от него почти вампирская, едва заметишь.

… Оп-па! Аджну-баха? Эт че я, по-колдунски «смотреть», что ль, научился?.. — ошарашенно подумал Марат. — … Это че, типа, может и поживем еще?! А раньше-то че, а?! Че б не тогда, когда меня колдун какой-то сраный с дерева ронял?..

— Э, маленькая, ты полегче там! — прикрикнул Марат на вязавшего его к стулу Гырбалайфа, едва удержавшись, чтоб не схватить своей новой рукой его белесую жизненную силу, ощущавшуюся в полуметре за спиной.