Екатерина Мурашова: Кто последний? – Мы за вами!

Ежедневно по многу раз по телевизору показывали счастливые пары, которые родили своих прекрасных, абсолютно здоровых детей, сообразуясь с индексом Мишина-Берга. Адреса открытых повсюду консультаций печатали на пакетах из-под молока и забрасывали в почтовые ящики. Обратившимся в консультацию дарили памятные подарки. Также часто, как семейное счастье «проиндексированных» пар, показывали ужасную судьбу семей, которые, вовремя не проконсультировавшись со специалистами, ввели в мир больного или умственно неполноценного ребенка. В своей отчаянной борьбе правительство этой страны (кажется, это была родная страна Михаила Мишина) не гнушалось ничем. Для телевизионщиков были открыты закрытые для всех психоневрологические интернаты, где влачили свое существование генетические отбросы человеческого рода. Ужасающие картины выплеснулись на экраны, и все это в правильной последовательности чередовалось с льющимся через край счастьем здоровых и прекрасных теледив и телеменов, со второй или с третьей попытки родивших абсолютно здорового ребенка. Огромный, сулящий неземное блаженство индекс был написан на сверкающей медали, висящей на шее малыша, и дразнил прильнувших к экранам телезрителей своей доступностью. – «Вам нужно только прийти и выбрать!» – этот лозунг средний человек того времени видел и слышал приблизительно 100 раз в день.

Только один индекс никогда и нигде не был обнародован. Массовое обследование и статистическая экстраполяция позволили установить, что средний индекс жизнеспособности населения той страны (и эти показатели несущественно отличались от показателей других стран) равнялся всего лишь 29 единицам из 100 возможных. Так сколько же людей могли родить действительно здорового ребенка?

– Бедные! Бедные! – со слезами на глазах воскликнула Вельда. Собственное несчастье уже казалось ей мелким и несущественным по сравнению с ужасными картинами, которые рисовал перед ней низкий, негромкий голос Анри. – И что же они сделали?

– Страну захлестнула массовая истерия. Врачи и психологи работали так, как наверное не работали никогда со времен эпидемий оспы, чумы и холеры. Люди осаждали генетические консультации и требовали безусловно благоприятных прогнозов. Низкие показатели собственной жизнеспособности скрывали от родных и знакомых. Многие женщины, узнав о том, что им никогда не родить здорового ребенка, кончали жизнь самоубийством. Распадались браки. Скачком усовершенствовалась техника абортов. Теперь они превратились в действительно безболезненную, практически безопасную процедуру. Многие люди, обследовав своих малолетних детей, и узнав об их устрашающе низкой жизнеспособности, впадали в тяжелейшую депрессию. Участились случаи отказов от детей. Медики крупнейших городов вышли на беспрецедентную в истории земли демонстрацию протеста. Они шли в белых халатах и белых шапках с нашитыми на них красными крестами. В руках они несли транспаранты с лозунгами: «За Жизнь и Гуманизм!», «За счастье ЖИВУЩИХ!», «Остановить рекламную истерию!»

Правительство вняло предупреждениям и слегка повернуло колесо компании. С домашних экранов исчезли несчастные семьи и психоневрологические интернаты. В рекламных текстах ненавязчиво возникла и прочно поселилась мысль о том, что тот, кто не может родить подлинно здорового ребенка, вовсе не обязан его рожать, а вполне может пожить в свое удовольствие, возложив почетную, но весьма тяжелую обязанность продолжения рода на тех, кто действительно может справиться с ней наилучшим образом. – «Кто-то должен украшать нашу жизнь, – говорила одна из таких реклам, и зрителю показывали художника, стоящего у мольберта, и миловидную девушку, рисующую вензелечки на упаковке для мыла. – Но это должен быть тот, кто действительно умеет это делать. А мы можем просто порадоваться,» – Далее на экране возникал светлый зал, где люди, прогуливаясь, любуются картинами художника, и ужасно сексуальная молодая женщина под душем, вскрывающая мыльную упаковку…

Все это действовало. Разумеется, несмотря на все, оставались люди, которые рожали детей тогда, когда им вздумается, и ни разу в жизни близко не подходили к генетической консультации. Но в целом ситуация продвигалась в запланированном направлении. Проще всего было бы обозначить это так: стало не обязательно, но МОДНО иметь ребенка, рожденного с учетом максимального значения индекса Мишина-Берга. – «Знаешь, – говорила одна молодая мамаша другой. – Индекс Павла всего 54, но это максимум, на что могли рассчитывать мы с Борисом. Я считаю, что нам и так крупно повезло. Ведь мне уже 35… Вот Ирина…мне так жаль ее… У нее самой вполне приличный индекс – 51, а у мужа всего 27, а она так хочет детей…совершенно не знаю, как я поступила бы в такой ситуации…Хорошо, что у нас с Борисом индексы почти равны и у Павлуши все в порядке…»