Екатерина Мурашова: Взгляд

Впервые Альбина задумалась о том, сколько же лет королю. Она внимательнее присмотрелась к дяде. В неверном свете огня король казался просто ужасающе дряхлым. Многочисленные морщины, пробороздившие костистое лицо короля, делали его похожим на гравюры Смерти, которыми так и пестрели старинные тексты. Сухие, покрытые пигментными пятнами руки, похожие на лапки паука, чуть заметно дрожали.

– Ты умна и, наверное, уже все поняла про принца Альберта… – вновь раздался сухой голос короля. – Но одновременно ты еще слишком молода, и разные, не идущие к делу управления государством идеи тревожат твою душу. Тебе душно здесь, и кажется, что истина скрывается где-то за поворотом дороги… Я решил, что пока я жив, тебе будет полезно увидеть еще хоть что-то, кроме стен замка… Ты посетишь государя соседнего королевства, который еще старше меня, и увидишь, что проблемы монархов везде, в сущности, одинаковы…

Повелительный жест, и Альбина, поклонившись, покинула эту загробную обитель. Мрачные львы привычно скалились облезлыми мордами с резных подлокотников дядиного кресла ей вслед.

Трижды вдовый правитель соседнего государства, которого все, от последнего нищего до канцлера, называли Старый король, попросту испугал Альбину. Он грозно шевелил бровями и шумел как сухая зимняя гроза. Кажется, он был не слишком сердитым и от души благоволил юной принцессе, но, привыкнув бояться дядю, Альбина так и не сумела расслабиться и действительно искренне поговорить со Старым королем. Увидеть в чужом краю также удалось не слишком много, так как иностранная принцесса вызывала у подданных Старого короля веселое любопытство, которое, в свою очередь, смущало Альбину.

Зато оба принца оказались по-своему забавными. Старший из них любил беседовать на самые разнообразные темы, младший, Тамариск, – почти не разговаривал, но скалился вполне доброжелательно и чем-то напоминал раздобревшего Альберта.

Со старшим принцем по имени Раваризен Альбина вела длительные вечерние разговоры и многое (как и предупреждал ее дядя) в его судьбе казалось ей странно созвучным. Это был особый опыт в ее жизни – разговаривать с равными себе и почти сверстниками, и поэтому рассказы Раваризена и Тамариска Альбина запомнила на долгие годы.

– Я жил наверху огромной старой башни, – меланхолично рассказывал старший принц. – Она была серая, стены выкрошившиеся и поросшие сверху таким гладким-прегладким мхом. Каждая его подушечка казалась единым целым и трудно было поверить, что он состоит из тоненьких, почти прозрачных волосинок. Я знал об этом, но часто отковыривал подушечки и проверял: А вдруг мне в прошлый раз показалось?

Дед, мать и вся наша семья давно не жили в замке и тем более в башне. Внутри крепости был выстроен дворец из розового камня, наверное, очень красивый, но мне места в нем не было.

Мой дед, король, он очень старый, и никто уже точно не знает, сколько ему лет. Он нарочно перепутал и переправил все дворцовые летописи, его это, кажется, забавляет. Но у него отличное здоровье и здравый ум, так что страной он правит до сих пор без чьей-либо помощи.

У деда было немного жен – всего три. Не смейся, для короля это мало. Что ты понимаешь в королях? Первая его жена – это моя бабка, Терезия. Она приходилась ему какой-то дальней родственницей и они вместе росли. У них родилась сначала моя мать, а потом еще два сына и дочь. Но все трое умерли в младенчестве от моровой язвы. После смерти бабки дед почти сразу женился снова. Это был чисто династический брак, ради наследника. Бабку дед любил, они вместе прожили много лет, и новая жена была для него пустым местом. Мать рассказывала мне, что дед часто уходил с супружеской постели в бабкину комнату и ночевал там с кувшином браги и портретом, изображавшим бабку в молодости. Я видел этот портрет. Знаешь, бабка не была красавицей, хотя художник наверняка старался польстить ей. Я похож на нее, так что сама понимаешь… Но дед вместе с ней вырос и, должно быть, никогда не замечал ее невзрачности и неправильных черт.

Вторая жена деда, никому не нужная и никем нелюбимая, скинула одного за другим двух мертвых младенцев и вскоре сама исчахла. Похоронили ее как-то между делом и сразу после похорон дед отправился на охоту. Я, мальчишка, иногда носил цветы к ее склепу. Что-то во мне отзывалось на ее нелепую, никому не пригодившуюся жизнь и никем не замеченную смерть.

После дед уже не женился. То есть, у него были, конечно, наложницы, и в любом месте дворца, от покоев жен министров до конюшен можно было встретить мальчишек и девчонок с неукротимым нравом, раздвоенным подбородком и сумасшедшей косинкой в правом глазу, и все они, разумеется, были на примете, но словно рок какой-то тяготел над дедом и стоило ему только приблизить к себе какого-нибудь особенно глянувшегося ему парнишку, как тот либо ломал себе хребет, свалившись с лошади, либо тонул в реке во время купания, либо косила его злокачественная лихорадка…